Мария Федоровна была одной из самых примечательных фигур в царской семье. У нее была долгая и трудная жизнь - императрица пережила мужа и практически всех своих детей. Однако даже такие испытания не смогли согнуть ее прямую спину.

Про российскую императрицу Марию Федоровну написано много: яркая, веселая, добрая, она быстро становилась центром притяжения любого собрания. Современники вспоминали, что она была очень популярна как среди высшего общества, так и простых людей. Князь Феликс Юсупов отмечал, что «несмотря на маленький рост, в ее манерах было столько величия, что там, куда она входила, не было видно никого, кроме нее».

Особое восхищение вызывала благотворительная деятельность Марии Федоровны – императрица была главой Российского общества Красного Креста и Ведомства учреждений императрицы Марии, попечителем многих монастырей. В ее ведении находились учебные заведения, воспитательные дома, приюты для обездоленных детей, богадельни. Вместе с Марией Федоровной император Александр III создавал придворный оркестр и фонды Русского музея. На деньги царской казны супруги заказывали картины художникам-передвижникам — Крамскому, Верещагину, Репину, Поленову. Кроме того, из личных средств императрицы оказывалась денежная помощь и благотворительным организациям Дании.

Но не часто о Марии Федоровне пишут, как об императрице с железным характером, гордой и решительной женщине, хотя на ее долю выпала долгая и тяжелая жизнь. Мария Федоровна пережила своего мужа и четырех детей из шести. Она испытала на себе гонения новой власти: фактически находилась под домашним арестом, знала, что такое обыски и слежка. В конечном счете она была вынуждена покинуть Россию и больше никогда ее не увидеть. Однако назвать эту судьбу «трагической» невозможно, именно из-за непоколебимой силы воли императрицы, которая встречала каждый удар судьбы с внешним спокойствием и хладнокровием.

О личности Марии Федоровны многое становится понятно из ее личного дневника и писем. Кроме того, остались мемуары человека, находившегося рядом с императрицей последние тринадцать лет ее жизни. Этим человеком стал лейб-казак Тимофей Ящик, который практически неотлучно следовал за Марией Федоровной с 1915 года и до ее смерти. В воспоминаниях он подробно описал, как вела себя и что чувства императрица во время отречения от престола Николая II, обыска, отъезда из России, как отреагировала на новость о смерти своего сына и его семьи. Мемуары Тимофея Ящика имеют огромную историческую ценность, которые открывают Марию Федоровну с неизвестной стороны.

На службе у императрицы

Тимофей Ящик приступил на службу к вдовствующей императрице в качестве лейб-казака 19 декабря 1915 года. Больше всего Мария Федоровна любила Аничков дворец в Санкт-Петербурге, поэтому чаще всего жила там. О судьбоносной встрече Тимофей Ящик написал так: «Когда я предстал перед вдовствующей императрицей, она приняла меня с ужасом. — Как же ты выглядишь? — сказала она. — Царь (Николай II — прим.) рассказывал мне, что ты настоящий лейб-казак с длинной красивой бородой и ухоженными волосами, но ты же почти лысый! Это была правда, я выглядел ужасно, но на фронте, имея длинные волосы и бороду, нельзя было избежать вшей, так что волосы стриглись под машинку, а борода подрезалась почти до самого подбородка. Я хорошо понимал, что императрицу разочаровала моя внешность… Я попросил прощения у императрицы за мой внешний вид и пообещал сделать все возможное, чтобы исправиться, тогда императрица засмеялась и приняла меня».

Мария Федоровна и лейб-казак Тимофей Ящик

В мемуарах лейб-казак подчеркивал, что у Марии Федоровны и Николая II были прекрасные отношения. Сын часто приходил к матери с визитом. 1 мая 1916 года весь двор Марии Федоровны переехал в Киев, где разместился в одном из государственных дворцов. Царь большую часть времени находился в Ставке, располагавшейся вблизи фронта, и приезжал только время от времени. Императрица тоже не сидела на месте: принимала участие в официальных встречах, навещала свою младшую дочь Великую княгиню Ольгу Александровну, которая занимала пост заведующей в местном госпитале, вела обширную переписку, тщательно фиксировала события в дневник, совершала поездки по монастырям и окрестностям. И все-таки иногда было видно, что она очень скучает по своим внукам. Тимофей Ящик писал: «Императрице было в то время около семидесяти лет. Она какое-то время страдала желудочным заболеванием, но не позволила ему сломить ее сильную волю или согнуть ее прямую спину».

Лейб-казак также описал встречу Николая II и маленького цесаревича с Марией Федоровной, которая случилась в конце октября 1916 года. Царь с сыном приехал в Киев и пообедал у своей матери вместе с несколькими офицерами. «Те лакеи, которые прислуживали за обедом, говорили, что гости были очень серьезными. Разговор был бы еще серьезнее, если бы она и ее любимый «Ники» предчувствовали, что он обедает в доме своей матери в последний раз», - отметил Тимофей Ящик. По мнению исследователей, визит был приурочен к 50-летию бракосочетания Александра III и Марии Федоровны. Вероятно, во время встречи окончательно решился вопрос и о втором (морганатическом) браке младшей сестры императора Великой княгини Ольги с офицером Кирасирского полка Николаем Куликовским. «Когда царь уехал, я очень внимательно наблюдал за императрицей, но если она и была расстроена, то, во всяком случае, скрывала это. Во время прощания она производила впечатление радостной и искренней, и против обыкновения Ее Величество говорила о царе и сильно хвалила его за добрый и душевный нрав», - написал казак.

Отречение царя от престола

2 (15) марта 1917 года Николай II отрекся от престола. В это время поезд императрицы находился на вокзале в Могилеве. При первой же возможности она позвала своего сына обедать в своей вагон-ресторан. Внезапно к ним вошли трое посланцев новых властей, которых легко было узнать по их красным повязкам. Тимофей Ящик вспоминал: «Они вежливо, но решительно сообщили, что пришли за царем, чье присутствие необходимо в Санкт-Петербурге. Император, знавший, что игра проиграна, сразу поднялся и подошел, чтобы попрощаться со своей матерью. Императрица обняла, ласково поцеловала и благословила его. Она очень плакала — больше, чем я когда-либо до и после этого видел, как плачет сильная датская принцесса. Царь прослезился, взял свою шинель и меховую шапку и сказал, что он готов следовать за ними. Бывшая императрица видела своего старшего сына в последний раз. Но всю свою жизнь, она постоянно и твердо верила, что она снова его увидит».

Сразу же после инцидента, Мария Федоровна отдала приказ возвращаться в Киев. Во дворце их встречали два делегата, которые сообщили, что необходимо как можно быстрее переехать во дворец Великой княгини Ксении Ай-Тодор в Крыму. В этот момент выяснилось, что некоторые из слуг не хотели ехать дальше. Они опасались за свои жизни, и не желали больше исполнять свои обязанности. По словам лейб-казака, в результате с императрицей осталась немногочисленная группа слуг: горничная, швея и ее сестра, временный шофер и сам Тимофей Ящик. Из родственников это были - князь Александр, Великие княгини Ксения и Ольга и еще несколько человек.

Здесь очень интересно проследить, как вела себя Мария Федоровна. Ведь она не знала, чем может закончиться эта поездка. Лейб-казак подчеркивал: «Несмотря на опасность и напряженность ситуации, императрица была все время спокойна и сохраняла мужество, она отдавала короткие и четкие указания, без малейшей дрожи в голосе. Она все еще оставалась Марией Федоровной, русской императрицей!»

Дворец Ай-Тодор в Крыму представлял из себя комплекс зданий, расположенных в необычайно красивом месте, очень близко к берегу Черного моря, посреди чудесного фруктового сада. Сразу после приезда во дворец Мария Федоровна получила предписание, какими дорогами она может пользоваться и как далеко уезжать. Этот приказ касался всех постояльцев. Как утверждал Тимофей Ящик, в самом дворце и в его непосредственной близости охраны не было, но как только они приближались к тем границам, которые были определены для их свободного передвижения, сразу появлялся одетый в серое с красными отворотами военный. Так что следили за ними постоянно.

«В то время у власти был Керенский. Когда в ноябре 1917 года его правительство пало, охрана вокруг дворца и контроль были усилены… В этот период мы все получали по 1 кг хлеба в день. Конечно, этого было достаточно, чтобы покрыть наши потребности, но когда выбирался именно этот рацион, то подразумевалось, что русские солдаты в царское время получали те же 1 кг хлеба в день, и этим подчеркивалось, что семья императора не должна иметь больше, чем получали его солдаты», - писал лейб-казак. Несмотря на тяжелое положение, императрица не выглядела печальной или огорченной. Она иногда получала короткие письма от сына, хотя они, конечно, не могли многого рассказать о том, как в действительности обстоят дела в Тобольске, куда была отправлена царская семья.

Еще не раз слуги восхитятся самообладанием императрицы. Например, однажды во дворец ворвалась группа матросов, вооружённая до зубов, чтобы провести обыск. Очевидно, они думали, что им придется прорываться во дворец силой. Однако никто и не собирался оказывать сопротивление, ведь это могло только ухудшить ситуацию. После того, как военные вынесли из дворца все бумаги и письма, Тимофей Ящик поспешил к императрице с традиционным кофе и гоголь-моголем. Лейб-казак записал: «Я ожидал увидеть ее расстроенной и подавленной, но она встретила меня широкой улыбкой. “С добрым утром, Ящик, — сказала императрица, — cколько шума. Неужели нельзя утром спокойно поспать?” Императрица приветливо мне кивнула и занялась гоголь-моголем, как будто ничего не случилось».

После свержения Временного правительства, положение Марии Федоровны и ее семьи стало еще более шатким. Императрице было приказано переехать в замок Дюльбер в Кореизе, где за ней очень строго следили. Причем командование состояло не из офицеров старого царского времени, а из людей, которые получили офицерское звание недавно. Настроении во дворце Тимофей Ящик описал так: «Мы, обслуживающий персонал, нисколько не сомневались, что тучи над нашими головами сгущались. Я не знаю, чувствовала ли это императрица, но если и чувствовала, то, во всяком случае, это было незаметно. Несмотря на свои 70 лет, она все еще высоко держала голову».

Здесь c ними произошел еще один показательный случай: в окрестностях замка шли бои, было ясно, что императрице и ее окружению грозит серьезная опасность. Охранники Марии Федоровны не имели оружия, но часовые, были хорошо вооружены. Однако императрица как будто ничего не замечала. Она спокойно приготовилась ко сну и легла в обычное время. В конечном счете опасность миновала, во многом благодаря крымским татарам, которые окружили дворец кольцом, и были готовы защищать вилами и дубинами Марию Федоровну до конца.

В мае 1918 года императрица и ее слуги покинули Дюльбер и переехали в Харакс. Однажды немецкие солдаты через слугу передали сообщение императрице, мол, день спустя в русских газетах появится информация, что царь, его супруга и их пятеро детей были убиты в Екатеринбурге, но она не должна верить в это, потому что царская семья спаслась. «Когда я вскоре был вызван к императрице, она была так же уравновешенна, как всегда, но мне показалось, что она была более радостной и возбужденной, чем обычно. На следующий день мы получили газету, где было описано убийство. Мы читали это сообщение, смеясь, так как знали, что все это ерунда. И тем человеком, который больше всех был уверен в том, что царь жив, была сама императрица. Она была оживлена и шутила со своей горничной и другими людьми, хотя, несмотря на свою приветливость, обычно была молчаливой», - написал казак.

Мария Федоровна ждала вестей от сына или людей, которые спасли его, но писем не было. Однако императрица не падала духом. Она спокойно смотрела в будущее, несмотря на то, что ее положение становилось все более опасным.

Прощание с Родиной

Лишь долгие уговоры близких и слуг убедили вдовствующую императрицу Марию Федоровну покинуть Россию. Английский корабль «Мальборо» должен был доставить ее в Лондон. Капитан хотел скорее отправиться в путь, но императрица тянула время. Она должна была убедиться, что каждый из членов ее семьи и все слуги были взяты на борт. Большинство отправились на «Мальборо», остальные последовали на другом английском военном корабле.

Когда императрица убедилась, что все на месте, она сообщила капитану, что она готова к отплытию. В интернете даже можно найти фотографию этого тяжелого момента. Тимофей Ящик описал его так: «Прозвучало несколько коротких, точных команд, которые я не понял, и через несколько секунд английский военный корабль запустил свои мощные машины. Императрица стояла на палубе, когда были отданы швартовы. Она, как всегда, стояла прямо, и я не увидел слез в ее глазах. Но она стояла очень долго и очень тихо и все смотрела на землю, которая была ее домом более 50 лет и которая хранила тайну того, что произошло с ее возлюбленным сыном, его супругой и их пятью детьми. Я никогда не читал чужих мыслей, но я определенно чувствовал, что в тот день императрица Дагмар была совершенно убеждена, что она снова увидится с царем. И вот на горизонте мало-помалу исчезли склоны крымских гор. Мы следили за ними глазами так долго, как это было возможно, так как они все же около двух лет были нашим домом. Это были два бурных года, два года больших государственных переворотов и все еще существующего напряжения, но, укрывшись за стенами Ай-Тодора, Дюльбера, Харакса, мы не только спасли свои жизни, но и надежду. Вдовствующая императрица покинула Крым 11 апреля 1919 года. Она больше никогда не увидела Россию».

Мария Федоровна до конца своих дней оставалась сильной и волевой женщиной. Она никому не позволяла говорить о том, что ее сын, Николай II, был убит вместе с семьей. И верила, что когда-нибудь они обязательно встретятся. Так же сильно она тосковала по России. Наблюдательный лейб-казак упоминал, что мысленно она всегда возвращалась на Родину, где прошли лучшие годы ее жизни, и где императрица оставила самое дорогое. Но это были ее внутренние переживания, спрятанные от всех. Снаружи – она оставалась гордой российской императрицей.