I                                                              

В XXI век Россия вступила с чувством облегчения после изжитых 1990-х и надеждой на открытый мир, куда она, уничтожив «железный занавес», вошла на равных, преодолев сама «самое верное в мире» коммунистическое учение. В июне 2000 года, на встрече с президентом США Б. Клинтоном, президент России В. Путин упомянул даже о возможности вхождения России в НАТО, на что Клинтон отреагировал: «Почему бы и нет?»¹. В марте того же года, в интервью журналисту BBC Дэвиду Фросту Путин заявил: «Россия является частью европейской культуры. Я не могу представить свою страну изолированной от Европы, поэтому мне сложно воспринимать НАТО как врага»². В 2001 году, в Бундестаге, Путин говорил о едином экономическом и культурном пространстве от Владивостока до Лиссабона. Но время иллюзий заканчивалось.    

Уходила эпоха, перевернувшая мир. Финал Нового времени прояснил многочисленные вопросы, накопившиеся к эпохе. Что только в эпохе не находили! В ней видели борьбу за свободу, прогресс, права человека и частную собственность; ее измеряли идеями либерализма, расизма, фашизма, нацизма и коммунизма, ее поверяли всякими видами квазирелигий – капитала, общества, расы, этноса и человека. Но все определения имели только инструментальную роль. Начало XXI века – с крахом всех идеологий и внедрением постмодерна во все сферы общественного сознания – культуру, науку, политику, религию – очистило эпоху от рекламной мишуры и мифов чудесного будущего, адресованных массам.

Там, за этим занавесом, в глубине декораций, и находилась цель трехсотлетнего пути, куда протягивались все нити эпохи и восходили все детали ее архитектоники и политической логистики. И эта цель была несовместима ни с единым культурно-экономическим пространством В. Путина, ни с континентальным блоком «Берлин–Москва–Токио» К. Хаусхофера, ни с идеей многополярного мира. Все эти идеи имели континентальное происхождение и опиралась на ценности континентальных народов. Напротив, цель, ставшая очевидной в финале эпохи, имела другой характер и совсем иной источник. И этой целью было разделение мира на группу его Хозяев - Владельцев и всех остальных – рабов, встроенных в отлаженный механизм цифровой социотехнической пирамиды под управлением «ядра» управленцев, действующих в интересах Хозяев и тотального укрепления их Власти.

В 1970-х годах американский исследователь Л. Кей, желая «дать понятную картину наступающих в мире трагических событий, ведущих к последней потере человеческой свободы и самостоятельности», публикует книгу с запоминающимся названием «Мировой Заговор» (Нью-Йорк, 1975), где раскрывает тему с опорой на документы и фиксируя внимание на международных организациях и частных лицах. Публикует он в книге и речь родственника Я. Шиффа, банкира П Варбурга на сенатской комиссии по иностранным делам в Вашингтоне в 1950 году: «главным вопросом нашего времени, – говорит П. Варбург, – является вопрос не о том, может или не может осуществиться «Единый Мир», а лишь о том, может ли он осуществиться мирным путем. Мы будем иметь Мировое правительство – нравится нам это или нет!»³. Сам центр политического глобализма или мондиализма, пишет Кей, «находится в Америке, в Нью-Йорке, и поддерживается интернациональными банкирами, такими, как Морган, Рокфеллер, Кун, Лоэб и др., а также и некоторыми фондами – Форда, Карнеги, Рокфеллера и др.»⁴. 

Утрата народами национальных и историко-культурных качеств составляет на этом пути одно из важнейших условий утверждения глобальной Власти, становящейся для полученной из народов массы и единым источником истины, и объектом поддержки. С 1950 года реализация этого условия продвигалась хорошими темпами и достаточно успешно. Поэтому адепты глобальной Власти уже давно не прячутся по углам и менее всего напоминают «мировых заговорщиков». Теперь у них сторонники во всем мире, своя организация, официальный сайт и журнал «Ни Родины, ни границ» (публикуется с октября 2002 года).  

О том, что к принятию мировой Власти народы подошли весьма близко, сообщает Д. Рокфеллер на заседании Бильдербергского клуба в Баден-Бадене уже в 1991 году. Его речь публикует Дж. Максвелл в «Матрице Власти» (2000): «Мы благодарны,– говорит Д. Рокфеллер, – The Washington Post, The New York Times, Time Magazine и другим крупным изданиям, чьи директора посещали наши встречи и уважали своё обещание хранить конфиденциальность на протяжении почти сорока лет. Нам было бы невозможно разработать наш план для всего мира, если бы он был предан огласке в те годы. Но теперь мир стал сложнее, и он готов идти к мировому правительству. Наднациональная верховная Власть интеллектуальной элиты и мировых банкиров, несомненно, более предпочтительна, чем национальное самоопределение»⁵. 

На день нынешний идея переустройства мира под Власть и интересы вненациональных мировых элит давно покинула сферу конспирологии и уже широко обсуждается как в современной публицистике, так и в научных изданиях. «Сегодня, – пишут американские ученые М. Хардт и А. Негри, – мы являемся свидетелями перехода от традиционного международного права к созданию наднациональной всемирной власти»⁶.  

С помощью самых кровопролитных в истории народов войн и революций, утверждение внешней Власти на континенте ведется «морскими державами» - Британией и США. Еще в 1885 году, в книге «Наша страна: ее возможное будущее», Дж. Стронг заявлял: «мир вступил в новую стадию исторического развития - стадию непримиримой расовой борьбы. Англосаксонская раса, обладающая уникальной энергией, развив в себе необходимые для распространения своих политических институтов агрессивные черты, двинется по всей земле»⁷. И раса двинулась; близкий друг президента Т. Рузвельта У. Уайт отмечал: «Когда испанцы сдались на Кубе и позволили нам захватить Пуэрто-Рико и Филиппины, Америка на этом перекрестке свернула на дорогу, ведущую к мировому господству»⁸. И уже в начале ХХ века в США был поставлен вопрос о войне за мировое господство со всем евразийским континентом. «Американцы должны понять, – жестко пишет один из «отцов» геополитики США Брукс Адамс, – это будет война не на жизнь, а на смерть – борьба уже не против отдельной нации, но против целого континента. В мире нет места двум центрам богатства и империи. Один организм должен победить и уничтожить другой»⁹.

Противовесом англосаксонским планам порабощения континента в 1940 году и стала концепция «континентального блока» К. Хаусхофера, в который должны были войти Испания, Италия, Франция, Германия, Россия и Япония – с целью защиты интересов культур и народов континента «на своей земле и в пределах своего жизненного пространства, чтобы иметь возможность предотвращать конфликты в будущем»¹⁰. В 2001 году противовесом внешней для народов континентанадвигающейся Власти становится заявленная с трибуны Бундестага геополитическая стратегия В. Путина. Однако постмодернистский финал эпохи уже трансформировал саму концепцию Власти, выведя ее из-под модернистских теорий «земли и моря» или «нации-лидера», и утверждая идею Власти сверхэлитной группы Хозяев мира (fascio) над народами и конца истории. Немыслимая для завоевателей прошлого, эта цель с начала эпохи обретала реальность в техническом прогрессе и технологиях работы с массовым сознанием.

II

В оценке происходящего важна сама специфика или тип Власти, который планируют утвердить под себя и свои интересы постмодернистские элиты. Как и З. Бжезинский в «Технотронной эре» (1969), так и президент Давосского Форума К. Шваб, именуемый Г. Блюштайном в книге «Подъем глобализма» (2016) «наиболее ярким его современным представителем»¹¹, в «Четвертой промышленной революции» (2016) задается вопросом: примет ли человек эту Власть? «Онтологическое неравенство, – отмечает он,– разделит тех, кто приспособился, и тех, кто сопротивляется переменам», и указывает, кому, собственно, будет служить прогресс: «открытия можно направить на службу интересам конкретных групп, не всегда совпадающим с нуждами общества в целом»¹².

Политический идеал этого типа Власти имеет свою предысторию. Еще в XIX веке Гобино Моска в «Правящем классе» (1896) создает теорию общества, поделенного на два класса – «организованных властителей» и «неорганизованных подвластных»¹³. Позже, у Гитлера, эта концепция трансформируется в идею «расы господ»¹⁴, а у Муссолини – в идею особого меньшинства: «Массы просто последуют за ним, –  утверждает он, –  и подчинятся»¹⁵. 

Разведя по полюсам «либерально-капиталистический» и «коммунистический» проекты, уходящая эпоха обнаружила, что проекты имеют много общего. Это – не только «теории конвергенции» или общее секулярное основание, но задачи, методы и цели, восходящие к Власти узкой группы (fascio) – «ордена посвященных», владеющего мировыми ресурсами – над мировой массой, обращенной в рабов. Всплыла и общность проектов с еще одним модернистским проектом – фашизмом, крайне популярным на Западе в ХХ веке. Сравнение проектов позволяет исследователям говорить уже не о либеральном проекте, но либеральном фашизме: «дело в том, что фашизм по большому счету не просто уже пришел, он здесь уже почти целый век, – пишет американский исследователь Дж. Голдберг, – То подновленное здание американского прогрессивизма, которое мы называем либерализмом, фактически стоит на фундаменте фашизма и является одним из его проявлений»¹⁶. 

Как показывают исследования ХХ-XXI веков, фашизм не является самостоятельной идеологией, подобной другим идеологиям модерна. Фашизм – общая всем идеологиям модерна стратегия Власти в дегуманизированном мире – захвата, зачистки, укрепления и расширения. Как пишет социолог фашизма Майкл Манн, фашизм – это «крайняя версия господствующей политической идеологии нашей эпохи»¹⁷. По мнению крупного немецкого философа ХХ века П. Тиллиха, фашизм является составляющим каждой идеологии модерна – матрицей Власти группы «джентльменов» или «пучка» (fascio), реализующего Власть в рамках как либерализма, так и нацизма и коммунизма. В своём качестве фашизм, указывает П. Тиллих, есть общая всем идеологиям их радикальная форма.¹⁸ Характер идеологии при этом не играет роли; как стратегия постгуманистической Власти, фашизм обеспечивает тотальную Власть «джентльменов пучка» (fascio), с участием наднациональных военно-политических и финансовых структур, и при посредстве любых криминально-террористических методов.   

Идеологии для масс становятся при этом лишь вариациями базовой идеологии проекта модерна – классовыми, расистскими, нацистскими и любыми иными. Ненависть, которую испытывают идеологии друг к другу как соперники, рвущиеся к единственной на всех цели, не препятствует их взаимопереходу. Как методология и проекция модернистского будущего, фашизм сопровождает эпоху с самого начала. Вместе с тем, покрытый золотом мечты и яркой мишурой для масс, включая мифы «свободы», «прав», «демократии», «гуманизма» фашизм не сразу бросается в глаза. Как пишет британский историк Дж. П. Тэйлор: «Дайте людям взять себе в голову, что некая политика эгоистична, и они не поддержат ее… демократическая политика должна быть идеалистичной, и так или иначе, но ее нужно обосновывать в духе великих всеобщих принципов»¹⁹. Используя принципом ложь, фашизм обладает даром вводить народы в длительное заблуждение. «Великая французская революция, – отмечает Дж. Голдберг, – может считаться первой фашистской революцией»²⁰.

Составляя жесткий каркас эпохи, фашизм становится доступным для исследований и действий по мере того, как с каркаса, подобно осенней листве, осыпаются мифы и декорации для масс. Разрушая при этом границу между модерном – дискурсом масс, и постмодерном – дискурсомсверхчеловеков, процесс этот, на что обращал внимание Бжезинский и что понимают Шваб и его соратники, обнажает скрытый в недрах эпохи конфликт глобальных элит с жизненными интересами народов, включая народы Европы и США. В глазах элит народы становятся лишь недочеловеческой массой рабов, что очень хорошо понимал Гитлер. В беседах с Г. Раушнингом он не делал различий между германской и любой иной массой, ничем не отличающейся от животных перед лицом Настоящих богов и под их Властью.  

Генетически отличная от Сверхчеловеков, для Гитлера масса самой природой была назначена в рабство Хозяевам мира – властной элите его «Ордена». Поэтому с массой, считал он, можно было делать все – как с животными.  «Это по-своему понимал уже Ницше, – говорил Гитлер, – Уже он рассматривал Сверхчеловека как биологически новую разновидность людей... Боги и животные: таков мир, стоящий сегодня перед нами. И насколько все упрощается!»²¹. Он был твердо убеждён, что утилизатором «неформатного» человечества окажется именно он – однако настоящие форматизаторы находились за его спиной, ожидая, что он сделает всю грязную работу.

После Второй мировой войны противодействие народов навязываемому им сценарию полностью блокируется и переводится элитами в их межнациональные и межгосударственные конфликты. При этом потенцирование новых войн и расширение очагов хаоса становится инструментом, с помощью которого эти элиты манипулируют сознанием народов, открывая им дорогу в темный водоворот утраты историко-культурных, религиозных, национальных и традиционно-человеческих смыслов – всего, что эти народы создавали веками, постепенно саморазрушаясь в диссоциированные и манипулируемые массы.   

Именно в этот процесс, обретший высокую активность после распада СССР, Россия и влилась в финале XX века, с ощущением сияющих горизонтов впереди. Сегодня мы понимаем: это был самообман. В реальности горизонты меркли и наступал настоящий постмодернистский финал эпохи, формируемый элитой под свои интересы. Внутри водоворота, который в гигантскую воронку втягивал народы мира, все сложнее было находить исчезающие и уже разрушенные смыслы – те, что тысячелетиями питали восходящее движение истории и самого человека. Дегуманизация мира, истории и человека становилась действующим фактором окончания истории и утверждения Власти «пучка сверхчеловеков», в сравнении с которой, предупреждал еще М. Фуко после победы СССР над Третьим рейхом, гитлеровский режим покажется ребяческой игрой.

III

Говоря о воздействии идей мировой Власти на деятельность генерального секретаря Лиги Наций Жана Монне, известный аналитик Г. Блюштайн в «Подъеме глобализма» (2016) отмечает: «Решив, что глобалистам нужны легальные площадки для продвижения своих идей, Дэвид Рокфеллер создал Трехстороннюю комиссию, а Клаус Шваб – Всемирный экономический форум. Эти бизнес-клубы успешно кооптировали членов высшей политической элиты и сформировали технический отдел для политики сотрудничества и реализации программ на расширение границ глобализации»²². За вычетом всегда находящихся в тени Хозяев этой идеи, второстепенные ее фигуры, подобные Жану Монне, Дэвиду Рокфеллеру или Клаусу Швабу, на рубеже ХХ-XXI веков, после разрушения СССР становятся вполне откровенны относительно своих целей и образа планируемого ими будущего.  

Площадки эти становятся местом выработки и обкатки идей, вполне буднично воспринимаемых народами благодаря сетевым технологиям: о передаче Власти транснациональным компаниям (ТНК) – мировому олигархату, упразднении государств, «инклюзивном капитализме», цифровых технологиях в управлении массой, цифровой экономике, позволяющей свернуть социальные программы населению и других. «Преимущества цифровой экономики…, – указывает, к примеру, Шваб, – являются очевидными. Поскольку облачные платформы определяют работников как индивидуальных предпринимателей, они (на сегодня) не обязаны выполнять требования по выплате минимальной заработной платы, налога на доход и социального обеспечения»²³.

В 2020 году, на фоне пандемии, К. Шваб публикует книгу «COVID-19: Глобальная перезагрузка», где дает ряд примечательных тезисов. Во-первых, итогом пандемии станет рождение Нового мирового порядка и единой мировой Власти – при условии, что два государства – Россия и Китай – ее поддержат и не будут препятствовать. Во-вторых, пандемия – не является метафизической угрозой человеку и Новому мировому        порядку, какой могут оказаться те, кто ей препятствует. В-третьих, перемены, намеченные в рамках пандемии и намеченных событий, приведут к рождению мира, совсем другого, чем тот, который народы оставили в 2020 году: «отсутствие глобальной власти и лидерства, – пишет К. Шваб, – ощутимы, как никогда: люди чувствуют, пришло время переосмысления этого факта… Многие спрашивают, когда все вернется на круги своя. Краткий ответ: никогда. Ничто и никогда не вернется к «сломанному» чувству нормальности, бывшему до кризиса: пандемия знаменует точку фундаментального перегиба всей нашей глобальной траектории. Одни аналитики именуют это мировой бифуркацией, другие называют кризисом «библейских» масштабов, но суть в том, что мира, каким мы знали его еще в начале 2020 года, больше нет… Грядут радикальные перемены такого масштаба, что ученые мужи уже отделяют эру «до коронавируса» от эры «после коронавируса»²⁴.    

В 2021 году К. Шваб конкретизирует и содержание перемен. Грядет «инклюзивный капитализм», который Шваб освещает в книге «Stakeholder Capitalism» (2021). Это модель глобального олигархата, где заботливые Хозяева мира честно распределяют доходы между честно работающим на «общий результат» стейкхолдерами; отношения между ними строятся исключительно на «порядочности и доверии»²⁵. Не упоминая, что система воспроизводит двухклассовое общество господ и рабов, являя осуществленный фашизм в образе цифровой социотехнической пирамиды, Шваб прикрепляет к ней все тот же модернистский миф, который звучал и в устах Гитлера, и Муссолини, но уже с позиции Хозяев мировой Власти: «мы создадим, – мечтательно пишет он, – глобальное общество и экономику, которые позаботятся обо всех людях на всей планете»²⁶.

Если бы эти идеи наполняли только Клауса Шваба и его друга Джорджа Сороса, ими можно было бы пренебречь. Но за ними стоят самые могущественные люди планеты и самые мощные финансовые и политические организации с оборотом, превышающим годовые бюджеты Евросоюза. Только за детищем Шваба – Всемирным Экономическим Форумом – стоят сотни «стратегических партнеров», куда входят и глобальные банки, как Bank of America, Barclays, Credit Suisse, Deutsche Bank и Morgan Stanley, и такие мировые компании, как Huawei, Publicis, Omnicom, Facebook и Google, AstraZeneca и Pfizer, The Coca-Cola Company и мировое агентство новостей Thompson Reuters. С российской стороны партнерами ВЭФ являются «Лукойл» и «СБЕР»²⁷. 

Направленность перемен, касающихся всех – народов и цивилизаций, не осталась незамеченной и в научных кругах Запада. Еще в 2000 году американские исследователи М. Хардт и А.Негри всесторонне анализируют появление в мире глобальной Власти, небывалой по охвату и целям. Они так и именуют ее «Империей» – «Властью», и публикуют одноименную книгу в издательстве Гарвардского университета: «Империя, – пишут они, – представляет свое владычество не как преходящий момент истории, а как способ правления вне каких бы то ни было временных рамок и в этом смысле – вне истории либо как конец истории… владычество Империи распространяется на все уровни социального порядка, достигая самых глубин социального мира. (Империя) не только регулирует отношения между людьми, но также стремится к непосредственному овладению человеческой природой»²⁸.   

После краха СССР, реализация целей, обозначенных М. Хардтом и А. Негри ускоряется. Помимо роста и совершенствования вооружений и средств контроля и слежения за массой, ускорение идет по двум осевым направлениям. Во-первых, выход «на поверхность» властного «Ядра», ранее скрытого в наднациональных организациях элит, появляющихся после Второй мировой войны – МВФ, МБРР, СМО, Бильдерберг, Трилатераль, Le Cercle и иных. Во-вторых – крушение национальных государств и народов, с обращением последних в массы диссоциированных индивидов – кочевников-номад, заботящихся только о себе, хорошо управляемых. Если «Акт 9/11/2001» легализует вторжение США в любую точку планеты для «защиты американских интересов», то финансово-экономический кризис 2008 года перераспределяет мировые деньги и ресурсы в пользу все более узкой группы «пучка джентльменов». Они и используют финансовую и военно-политическую мощь США-НАТО в реализации задач, не отвечающих интересам народов Запада, и которых президент США Д. Трамп обозначил «глубинным государством».

Пробный шар легитимации «глубинного государства» вбрасывается сразу же после краха СССР. В январе 1992 года агентство «Ассошиэйтед Пресс» распространяет релиз: «Объединенные нации. Лидеры Совета Безопасности Наций провели сегодня в Нью-Йорке свое первое совещание глав, и они готовы поместить Объединенные Нации в центре Нового Мирового Порядка»²⁹. Первыми шагами «Нового мирового порядка» становятся не расширение НАТО, не бомбежки Белграда с уничтожением Югославии и не ликвидация Ялтинских соглашений. Все это будет чуть позже. На первом месте – уничтожение суверенной политики государств и их субъектов Власти – народов.

Трансформация народов в сообщества атомизированных индивидов объясняется, как правило, информационным «взрывом» и развитием телекоммуникационных технологий на рубеже XX-XXI веков. Однако содержание перемен, отчетливое уже в конце ХХ века, прицельно создается на перечеркнутом основании европейского Просвещения и полного разрыва с идеалами, которые составляли гуманитарное полотно эпохи – с его идеями народовластия, гуманизма, свободы и прогресса.

Замечено, что крушение народов идет эффективнее, если проводимые меры имеют обезличенный характер неподконтрольной силы, от них не зависящей. Главное здесь – это витализация интересов, со  снятием культурного табу на нравственные и сексуальные перверсии, на гомосексуализм, проституцию и наркотики. На этом фоне, в точном соответствии с тавистокскими идеями доктора Левина, начинается  оголтелая «борьба с курением», которая прокатывается по миру на рубеже XX–XXI веков, вызывая эффект более мощный, чем в гитлеровской Германии 1934 года. Эти уроки заставляют миллиарды людей склониться перед неведомой силой, цели и задачи которой они не понимают, но зато обретают комплекс вины и, несмотря на внутреннее сопротивление, так и остаются с «фигой в кармане». Так происходит тестирование готовности масс к управлению из единого источника и демонстрация его силы.

«Чтобы убить народ,– говорил Геббельс, – достаточно уничтожить его культуру». Здесь – крах его исторического «МЫ», его ценностей и будущего, альтернативой чему дается симулякр свободы «Я», не только вырывающий человека из национального «МЫ» в русло его животно-биологических интересов, исчерпывающих в нем сам феномен человеческого, но являющийся свободой от свободы – то есть путем в тяжелейшее рабство внутри формируемой Властью постчеловеческой действительности. Поэтому дух перемен на рубеже XX-XXI веков – это дух особой продвинутости – никаких корней: «Союз двух человек перестанет являться основой жизни и полового поведения, – пишет яркий представитель глобальных элит Ж. Аттали, – люди предпочтут мимолетные и полигамные отношения. Их будет гораздо больше увлекать процесс охоты, нежели добыча; удел – копить трофеи и постоянно переезжать с места на место в поисках новых развлечений. Воспитанные в свободных семьях, не принадлежащих ни к одной культуре и не привязанных к постоянному месту жительства, они останутся верны только себе»³⁰. 

В середине 1990-х формирование сознания бродяги и вечного туриста, не привязанного ни к чему «кочевника» и «гражданина мира» возводится в новую ступень «свободы личности». Вглядываясь в него, известный социолог, Э. Гидденс уже в 1990-м отмечает его неспособность включаться и понимать что-либо, кроме своего «Я», при склонности предъявлять другим самые высокие требования³¹. Переводя «номадологию» Ж. Делеза и Ф. Гваттари в плоскость практики, Ц. Макимото и Д. Мэннерс в 1997-м выделяют внутри создаваемого «сетевого общества» так называемых «цифровых кочевников»³². При этом они обнаруживают различие между романтическим духом французских мыслителей, усматривавших в кочевнике «воина», бросающего вызов Власти во имя свободы, и «кочевником» зрелого постмодерна. У Ц. Макимото и Д. Мэннерс «цифровому кочевнику» безразлично, где жить и что отстаивать, кроме себя и стиля: «кочевые вещи», ноутбук, Wi-Fi, джинсы и независимость. Его образ – образ вечной неукорененности, перекати-поля, «чужого», «постороннего», знающего лишь себя и свои интересы, и отторгающего любое «МЫ» – это священное качество воина и партизана (К. Шмитт).  

Такая «жизнь вне всяких устойчивых границ»³³, несет радикальное отчуждение «кочевника» от семьи, друзей и отечества, становясь своеобразной «платой» за полученную им свободу³⁴. Однако, кочевник не знает, что жизнь его, и жизнь всех инфракочевников, как именует их Ж. Аттали, станет адом физического выживания, когда они «будут скитаться на задворках в поисках пропитания», и когда миром будут управлять гиперкочевники – богатейшие люди, не связанные ни с одной страной мира или народом. «Государства ослабеют перед лицом корпораций…– разъясняет Ж. Аттали, – Гиперкочевники будут управлять гиперимперией – открытой империей без четких границ и определенного центра»³⁵.

Помимо идеологии кочевничества, важным слагаемым поддержания народов в состоянии массы или управляемого хаоса, есть продуцирование форм катастрофического сознания и страха, связанных с глобальным потеплением-похолоданием, ростом численности населения, исчерпанием ресурсов планеты и угрозой смертельных пандемий планетарного масштаба.

Если первую часть продуцирования страхов, начиная с доклада Д. Медоуз «Пределы роста» (1972) берет на себя Римский клуб, то отчеты по опустошающим планету пандемиям становится делом других игроков. По иронии судьбы, за три месяца до пандемии «COVID-19» институт Джонса Хопкинса (США) проводит учения, о которых официально сообщает: «В октябре 2019 года Центр безопасности здоровья Джонса Хопкинса провел учения по борьбе с пандемией под названием «EVENT-201» с партнерами – Всемирным Экономическим Форумом (Клаус Шваб) и Фондом Билла и Мелинды Гейтс»³⁶. В ходе учений прогнозируется катастрофический обвал мировой экономики, систем жизнеобеспечения и гибель 65 миллионов человек³⁷. Впрочем, сценарий этот – не первый. Моделью катастрофической коронавирусной пандемии становится, по поручению германского правительства, сценарий в Германии, разработанный и опубликованный в 2013 году, в ходе которого были спрогнозированы еще более страшные результаты³⁸.

При этом самыми важными, побудительными факторами в достижении общей востребованности Единого мирового порядка, являются реальные глобальные потрясения, играющие в данном случае роль «разрешающих событий», а также готовность самих Хозяев «глубинного государства» перенаправить на себя все нити этой единой Власти с помощью подотчетных наднациональных структур. Крах СССР, при всей широте этой геополитической континентальной катастрофы, таким «разрешающим событием» еще не был, но стал пусковым звеном финальной реализации фаустовского Западного проекта. Но для этого были необходимы дальнейшие шаги, конкретизирующие и ситуацию, и отнюдь уже не мифологическое лицо Западного проекта. 

Уже имея позади себя окровавленную и уничтоженную Югославию в центре Европы, США после «Акта 9/11/2001» немедленно утверждают себя единым центром Нового мирового порядка и субъектом глобализации. Продвижение интересов США с развёртыванием тотального контроля в любой точке мира, становятся легитимными инструментами Нового мирового порядка в глазах руководства НАТО и Совета Безопасности ООН – как и легализация пыток, и ограничение прав по «патриотическому консенсусу», и доктрина (Буша) так называемой «преэмптивной войны» – предусматривающей право вторжения США в любое государство планеты для реализации «интересов национальной безопасности» – даже без угрозы с его стороны, но со сменой его режима, «перехватом» суверенитета и «пересозданием» нации. Доктрина принимается в 2002 году – за несколько месяцев до вторжения в Ирак по заранее подготовленному подложному поводу. 

После распада СССР, невзирая на протесты России, военный блок НАТО вплотную подходит к ее границам, а вся территория России, в соответствии с концепцией «Петли анаконды» Х. Маккиндера и А. Мэхэна, по периметру окружается вооружениями и военными базами США – на территориях республик бывшего СССР. Параллельно осуществляется подготовка Украины на роль смертельного тарана России, начиная с прививки расово-нацистской идеологии в крайних формах – прямо с дошкольного образования, и продолжая ростом поставок летального оружия, военными учениями Украина-НАТО у границ России и военной подготовкой ВСУ по стандартам НАТО. За год до начала спецоперации России на Украине, американский Фонд поддержки демократии (NED) и Freedom House выпускают для Вооруженных Сил Украины пособие «Памятка участникам русско-украинской войны» (январь 2020 года), обозначая площадку, вокруг которой «глубинное государство» рассчитывает объединить весь военно-политический потенциал Запада в реализации своих целей. И это – уже не скрытый от посторонних глаз «технический отдел сотрудничества», как мягко именовал глобальные наднациональные структуры Гарри Блюштайн, но вооруженная до зубов, военно-техническая база активно утверждаемого постчеловеческого будущего в рамках целого государства – каким в 1930-х годах создавалась гитлеровская Германия, объединившая затем всю Европу в Третий рейх.  

Разработанная программа действий предусматривает не только «подключение» или «устранение» России и Китая в рамках намеченной цели. Речь идет обо всем континенте – включая Западную Европу, которой уже «приказано» стать жертвой и «серой зоной» Нового мирового порядка на всем пространстве Мирового Острова. Пока был СССР, она должна была играть роль манящей витрины западного мира – но теперь? Мавр сделал свое дело – теперь мавр должен уйти. Кто же остается? 

С позиции одного из самых осведомлённых людей США, директора разведывательной компании «STRATFOR» Джона Фридмана, автора книг «Секретная война Америки» (2004) и «Следующие 100 лет. Прогноз событий XXI в.» (2009), из всех стран мира именно США является настоящей державой войны (Warlike country), которая и реализует себя в стратегии войны, насилия и захвата территорий и ресурсов. Важнейшей частью стратегии США, подчеркивает Фридман, является их установка не на всеобщий мир и благоденствие, но, напротив – на дестабилизацию мира в важнейших регионах, прежде всего, Евразии. Это обеспечивает США свободу маневра в недопущении появления сильных соперников. «Если оставить в стороне риторику, — пишет Фридман, — у США нет большого интереса в том, чтобы в Евразии царил мир»³⁹. Стратегия уничтожать конкурентов, говорит он, определила высокий статус США в мире. «Соединенные Штаты, – продолжает он, - потратили столетие, преследуя одну цель: блокировать становление другого лидера... страх перед возрождающейся Россией… и является причиной обоснованного страха США перед ней»⁴⁰.

Вместе с тем Дж. Фридман совершает здесь одну существенную ошибку. Как человек модерна, он рассуждает категориями модерна – классов, государств и политических наций в их взаимодействии, как субъектов истории. Но модерн – лишь средство глобализации Власти Хозяев, которая отбрасывает и эти категории, и идеологии, и массу, как только перестает в них нуждаться. Финал эпохи – постмодерн, раскрывающий двери в постчеловеческий  мир, где само бытие человека под вопросом, есть преодоление человеческого – тех категорий и принципов, которые исторически формировались в культурах народов в виде норм, ценностей и представлений о священном, и сковывали свободу, полностью доступную только сверхчеловеку. С точки зрения сверхчеловека, люди и народы – не более, чем сообщества обезьян: «Я учу вас о сверхчеловеке. – говорит Заратустра, – Человек есть нечто, что должно превзойти. … Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека»⁴¹.  

Появляясь в 1950-1960-е годы в США, как новый, в оценке Ч. Дженкса (1977), литературный язык ультрамодернистских экспериментов, на деле постмодерн – программа тотального анти-Просвещения, ставшая основой «одной из самых зловещих программ.., – пишет Дж. Колеман, – Стэнфордского «Фонда Чарльза Ф. Кеттеринга» «Изменение Образа Человека» («Changing Iмаges of Man»)»⁴². Программа готовилась под эгидой «Тавистокского института человека» (Британия), основанного Д. Рокфеллером, и имеет официальное имя «Контракт № URH (489)-2150». 

Программа реализовала деконструкцию всего гуманитарного фундамента исторического процесса, ориентируя молодежь на свободу жить без прошлого и будущего, внимая лишь ощущениям. Программа запускала однодневное сознание «пира во время чумы», с финально-декадентской эстетикой и приемами самоосмысления, где все знания и религии, все художественное и историческое наследие человечества оценивается не выше вымысла, лишенного всякого смысла. Как замечает Дж. Уэбстер, это означает, что «предметы науки, этики или опыта – лишь фиктивное скопление фрагментов»⁴³. Постмодерн, – пишет британский философ К. Харт, – демонстрирует, что эпоха систем, включая все богословские и научные системы, завершена: «именно эта страшная перспектива переосмысления на основании фрагментарности всего нашего интеллектуального наследия характеризует постмодернизм во всей его неприкрытой сущности»⁴⁴. 

Дж. Фридман еще оценивает США как государство, жаждущее подчинить себе мир и народы. Но постмодернистская действительность намного хуже. Власть, формирующаяся в мире, имеет совсем иной характер: «новая глобальная власть, –замечают М. Хардт и А. Негри, – мыслится лишь по аналогии с классической идеей национально-государственного суверенитета (не помогая) понять новую природу имперской власти»⁴⁵. Новая Власть трансцендентна, децентрализована и абсолютна. Она не представляет ни одно из государств мира и ни один из существующих народов. Государства и народы для нее – в равной степени масса рабов. Власть тотальна и «ее владычество не знает пределов… Никакие территориальные границы не ставят пределов этой власти. …то, свидетелями чего мы являемся, есть процесс материального воплощения нового планетарного порядка, консолидации его административной машины и производства новых иерархий власти, управляющих глобальным пространством»⁴⁶.    

По преставлениям адептов этой Власти, современный мир, который вступил в полосу кризисов с 2008 года, в своей неповоротливости созрел для самых радикальных перемен и чреват «разрешающем событием», которое резко его изменит в соответствии с их целями. Это событие они смаковали и лелеяли в мечтах, они его ждали. Чего именно ждали? Ядерную войну? Мировую катастрофу? Но какую? Еще в 2006 году, в «Краткой истории будущего» Ж. Аттали пишет: «Оседлый по природе средний класс будет остерегаться болезней, которые начнут  распространяться по миру с огромной скоростью»⁴⁷, а в 2009 году уточняет свою позицию: «Одна небольшая пандемия позволит установить мировое правительство!»⁴⁸. Поэтому долгожданным «разрешающим событием» в 2020 году – наконец-то! – становится пандемия COVID-19. При этом книга «COVID-19: The Great Reset» К. Шваба становится новой «библией» не только «партнеров» Всемирного экономического форума в Давосе (ВЭФ), но и всех адептов мондиализма.

До конца пандемии К. Шваб и «партнеры» по ВЭФ из всех сил пытаются показать «человеческое лицо» будущего мира в крокодильей заботе обо всем страдающем человечестве: «нас беспокоит, что без надлежащего глобального управления мы окажемся парализованными в попытках решать глобальные проблемы и реагировать на них»⁴⁹. А в финале пандемии К. Шваб готовит человечество к тому, что «ни один экстремальный сценарий не сможет быть сброшен со счетов»⁵⁰. 

В «экстремальный сценарий» включается не только то, что «бизнес станет подвергаться гораздо большему вмешательству государства»⁵¹, но и человек – ибо «выпущенный на свободу «джинн» технического надзора за каждым человеком, не будет возвращен обратно в бутылку»⁵². И если историк и философ Ю. Харари, наблюдая развитие ситуации, полагает, что «корпорации и правительства начнут массово собирать наши биометрические и иные данные, чтобы узнать нас лучше, чем мы сами (чтобы) …манипулировать нами и внушать нам все, что они захотят – будь то товар или политическая идея»⁵³, то К. Шваб только пожимает плечами: мир может стать «антиутопией», но смотреть на нее следует глазами тех, кто у Власти. 

Пытаясь подобрать слова для описания масштаба «глобальной перезагрузки мира» и уже идущих перемен, Шваб пишет: «Может, это будет похоже на великую депрессию 1929 года? Или на психический шок после теракта 11 сентября? – допытывается он, – Или будет похоже на атипичную пневмонию 2003 года, на вирус H1N1 2009 года, – но в ином масштабе? Или будет похоже на великий финансовый кризис 2008 года – но неизмеримо более мощный? Правильный, но очень неприятный ответ – нет! Ничто из перечисленного не сможет соответствовать масштабам и характеру будущих человеческих страданий… Вторая Мировая война может быть лишь некоторым ориентиром в понимании того, что будет дальше. Именно она… в конечном плане открыла путь совсем новой политической реальности…»⁵⁴. 

Важно заметить, что само понятие «глобальной перезагрузки» принадлежит отнюдь не К. Швабу. Его впервые употребила на закрытой встрече в Лондоне в 2014 году исполнительный директор МВФ Кристин Лагард. Во встрече участвовали также его королевское высочество принц Чарльз, леди Линн де Ротшильд, вице-президент США Билл Клинтон и лорд-мэр лондонского Сити Ф. Вульф. Инициатором встречи была Линн де Ротшильд, которой, по Кристин Лагард, принадлежит и другое определение, используемое Швабом, а именно – «инклюзивный капитализм»⁵⁵, то есть, политический строй, где Власть принадлежит группе высших Хозяев-господ, обладающих абсолютными правами на все. Остальные, включая высших управленцев – рабы, имеющие лишь те права, которыми их наделят их Хозяева. 

Рабы внутри цифровой социотехнической пирамиды – это и есть настоящий постчеловеческий и постисторической социум, вначале еще структурированный, но неумолимо сползающий в безликую и аморфную ризому. Здесь точки пересечения индивидов еще мерцают огоньками смыслов, неинтересных уже никому, кроме них самих, становящихся «текстом» (Р. Барт) или «гипертекстом» глобальной книги – «бессмысленной и никем не читаемой» (Ж. Делез и Ф. Гваттари). При этом происходит и формирование итоговой Власти, форматирующей ризому под свои смыслы и осуществляющей переход от утопических идей «цифрового коттеджа» (Э. Тоффлер, 1980) и «электронной деревни» (Мак Люган, 1994) к Власти, во втором десятилетии XXI века получающей имя «цифрового концлагеря» – индивидов с однотипными запросами и однотипными номерами (ID) вместо имени. Знаковый французский мыслитель ХХ века Мишель Фуко тонко ощущал эту Власть. Еще в 1970-х он знал, как она выглядит. Приведем полную его цитату из книги «Надзирать наказывать» (1975):  

«Замкнутое, сегментированное пространство, где просматривается каждая точка, где индивиды водворены на четко определенные места, где каждое движение контролируется, где все события регистрируются, где непрерывно ведущаяся запись связывает центр с периферией, где власть действует безраздельно по неизменной иерархической модели, где каждый индивид постоянно локализован, где его изучают и относят к живым существам, больным или умершим, - все это образует компактную модель дисциплинарного механизма. …Порядок «отводит» каждому индивиду его место, его тело, болезнь и смерть, его благосостояние посредством вездесущей и всеведущей власти, которая равномерно и непрерывно подразделяется вплоть до конечного определения индивида: того, что характеризует его, принадлежит ему, происходит с ним. …не общий праздник, а строгие границы; не нарушение законов, а проникновение правил даже в мельчайшие детали повседневной жизни посредством совершенной иерархии, обеспечивающей капиллярное функционирование власти; не надеваемые и сбрасываемые маски, а присвоение каждому индивиду его «истинного» имени, «истинного» места, «истинного» тела и «истинной» болезни»⁵⁶.  

 IV

События, развернувшиеся в мире после 24 февраля 2022 года – с момента введения операционного российского контингента на Украину, впервые после распада СССР поставили Россию перед вопросами о национальных смыслах и целях. Операция прояснила: эти смыслы не имеют ничего общего с задачами и целями Западного проекта, реализуемого на континенте с самого начала Нового времени разжиганием социальных и международных конфликтов – с образованием на континенте «серых зон» и очагов хаоса. Операция прояснила и еще кое-что: сознательно или нет, но именно в эту систему глобализации Власти Хозяев мира – fascio (Муссолини) или ордена господ (Гитлер), рождённую в недрах Западного проекта, влилась политическая элита России в 1990-е годы – хотя от великого князя Владимира Русский проект неизменно был альтернативой этой системе.

В период «бурных 1990-х» и начала XXI столетия вопросы национальных ценностей и Русского проекта находились за границами интересов российской элиты. Один мир, общечеловеческие ценности, свободное перемещение товаров, капиталов, рабочей силы, туристов, услуг – что еще нужно? В жизнь России стремительно входил фаустовский Западный проект – такая бессонная мечта русских западников XIX–XXI веков. Входил яркими обертками, бодрящей музыкой и горизонтами чудесного будущего для всех – как некогда входил в Россию проект коммунизма.

Новую ипостась все того же проекта модерна народ России расценивал по-своему. Происходящее представлялось народу кошмарным сном, навязанным извне чужой волей. Все менялось у него на глазах и он на себе ощущал работу политтехнологий, от которых дух захватывало: продавайте все, кто за что ухватится, рвите себе куски, сколько унесете, обогащайтесь за счет бывшего режима! В мегаполисах, где лоснящиеся чиновники – небывалое воровство, взятки и бизнес на продаже страны и общего будущего. Контроль США в высших эшелонах власти в 1990-е годы и новые установки – от лихорадочной передачи собственности страны в руки нескольких семей, до погрома армии, флота, вооружений, тысяч заводов и предприятий. Под чиновничьи возгласы «Нам это все больше не понадобится!», Россия превращалась в колонию Хозяина, уже намекавшего, что и население страны нужно бы подсократить. Мелькали и цифры сокращения – до 40 и даже 10 миллионов человек. Их хватало для обслуживания «более продвинутого» Хозяина.   

Но главное – уничтожение общенационального российского «МЫ» – культурного, исторического, религиозного, политического, идеологического: выжил, не пристрелили – значит везунчик, будь доволен. Тактика уничтожения – та же, сто лет назад обозначенная еще в фальшивых «Протоколах»: либерализм, индивидуализм, частные интересы любой ценой – мертвые ничего не скажут. И еще – пропаганда. Чем выше технологии надзора и управления, описанные М. Фуко, тем менее Власть нуждается в присутствии «онтологического ядра» – нации и национального «МЫ», способного контролировать ее действия. В ситуации, когда Власть неизмеримо меньше зависит от народа, чем от финансов и технологий, включая военные и полицейские, ее задачей становится уничтожение «онтологического ядра», с обращением его в безгласную, аморфную ризому массовых индивидов. Это те, в ком Гитлер видел «массу безымянных, класс служащих, вечно немых - все равно, были они прежде представителями буржуазии или дворянства, рабочими или ремесленниками. Их экономическое положение и прежняя общественная роль не будут иметь ни малейшего значения (над ними), на самом верху будет новая высшая аристократия»⁵⁷.

Эта «новая аристократия» смотрела на Россию особым взглядом. Кто вырывает себе кусок любой ценой – эти сгодятся. Остальные пусть вымирают деревнями, да что там – целыми городами! От тоски по былой родине, безработицы, бессилия что-либо изменить, запоя, наркоты, болезней, агрессии при дележе стеклянных бус. Если 20-30 миллионов не впишутся в рынок, – убеждал А. Чубайс, – это их проблема. Собственно, оставшихся и нужно-то было не так много: рабы на полях, рабы в недрах и чиновники – тоже рабы, но повыше. 

Рабы и раскатывали в 1990-е по городам и весям России модное словечко – глобализация. Они его очень любили – внутри его призывно сияли заграничные поездки, заграничные счета, заграничные яхты и прочие чиновно-коррупционные блага. С легкой чиновной руки, глобализация в 1990-е годы входила в сознание людей ощущением чего-то близкого душе, по-детски сладенького и безмятежного. Лишь в XXI веке откроется понимание, что глобализация – это не о туризме, товарах, услугах и капитале – о Власти. Власти глобальной, вечной и несменяемой – мечты, которая может быть лишь у Хозяев – мировых денег, ресурсов, технологий и самой Власти. И в словечке этом давно торчали их уши – Хозяев технотронной цифровой социотехнической пирамиды, поделенной на зоны «ядра», «полупериферии» и «периферии» – их собственности со всем отформатированным содержимым – от высших управленцев до утилизаторов непригодного человеческого материала.     

После краха СССР глобальный олигархат – этот «fascio», этот «пучок джентльменов», открыто использующий Вооружённые силы и национальные ресурсы США, Европы или Украины в собственных  интересах, перестает скрываться от глаз и выходит на охоту. Кого же ему теперь, собственно, опасаться? Разбросанная по регионам элита имеет одну цель – влиться в «ядро» Хозяев или, на худой конец, стать смотрящими при них – перед тем, как Власть начнет форматирование рабов по качеству и количеству. Для реализации планов глобального олигархата время наступило самое благоприятное. Давний и всегда недоступный для внешних завоеваний антагонист Запада инактивирован. В России наступило «нулевое время», когда ни финансово-политические элиты, ни большая часть ее интеллигенции уже неспособны формулировать национальные задачи и цели, как-то выходящие за пределы биологических потребностей индивида и его материально-финансового обеспечения. При этом и первые, и вторые ссылаются на опыт «более продвинутого» Запада.  

В отличие от них, народ России уже в 1990-е начинает понимать: свобода, которую «продвинутый Запад» насаждает в его стране при помощи искусственной олигархии и продажной интеллигенции (прав был г. Ульянов-Бланк) не имеет целью ни российского блага, ни национального будущего. В отличие от Русского проекта, эта свобода сжимает актуальное время индивида до проживаемого дня, она отторгает и прошлое, и будущее, накладывающие на нее ограничения. И имеет она только один инструментальный вопрос: почему бы нет, если это приносит выгоду? Почему не отбросить все, что тормозит мою свободу – семью, культуру, традиции, религию, мораль, совесть? Народу, начинающему понимать происходящее, остаётся лишь удивляться себе – неужели он этого хотел? Неужели он за это голосовал? Как ловко эти ребята, по расписанным в США клише, отобрали у него собственность! И как ловко его «кинули» после референдума за сохранение СССР! А вся русская культура, история, смыслы и ценности, национальное достоинство – куда все исчезло? Разве не это веками выделяло Россию в истории народов?  

Происходило нечто, не имеющее прецедентов – уничтожение цивилизации под ликование ее элит и интеллигенции. Неужели это Россия, ставшая неколебимым оплотом православия, и которая является  преемницей Византии – Второго Рима? От князя Владимира до слома династии во времена Смуты, и от Российской империи до СССР, вопрос о смыслах никогда не вызывал сомнений. Даже в дохристианские времена причастность высшим смыслам воспламеняла сердца славян: «О Боян, войди снова в силу! – читаем мы в «Гимне послушца Бояна», – Пропел песнь кому – благое тому! И так суда Велеса нам не избегнуть! И славы Словена не умалить»⁵⁸. И речь шла не о выживании – о ценностях, за которые отдают жизнь. Что же говорить о христианстве, где дух обретает небывалую глубину? «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт 1:28) – это было прекрасно, но до грехопадения. После грехопадения и начала истории это уходит на второй «технический» план – перед свободой отпадения от мира и от Бога. Возвращение Адама к Отцу в Новом мире под Новым небом - такова высшая цель, воспринятая Россией и ее культурой. И какое отношение 1990-е имели к этой цели и историческому Русскому проекту?

Путь России был обозначен еще Владимиром – преодоление животного уровня человека и выход к вертикальной свободе его ценностного становления. Лишь этот путь рождал общественно-политический строй высшего уровня – соборно-ценностное общество, матрицу грядущего соборного всечеловечества. Уже и князь Владимир, и Ярослав Мудрый понимали: выйти на этот путь из животных интересов своих невозможно: «когда мы были подобны зверям…– писал митрополит Иларион в XI веке, – и земному прилежали, и нимало о небесном не заботились, послал Господь и нам заповеди, ведущие в Жизнь Вечную»⁵⁹. Путь восхождения шел через сложенную веками систему ценностей, культуру – отражение Бытия, с выходом на высшие уровни становления мира, человека и истории. Создаваемые народами, культуры неизменно опирались на онтологию Бытия и историческое «МЫ» народа – его национальное самосознание. При этом «МЫ» становилось и мерой индивидуального бытия человека – национального, исторического, всечеловеческого – в его целостной  вертикальной свободе. Эта свобода и составляла всегда загадку «славянской души», мучительную для Запада – «ребус, заключённый в загадку», о котором писал Черчилль.

Такого рода ответы на 1990-е для национального самосознания были бы просты и понятны, если бы речь правда шла о возвращении к нему после его победы над проектом модерна в ипостаси «русского коммунизма». Но было семьдесят лет того, что Л. Гумилев называл «разрывом исторического поля», когда ценности Русского проекта не только не успели занять свое место, но оказались вдруг прицельной мишенью злобы и разрушения как внутри, так и за пределами России. «Сколько связано с этим именем, – писал в 1990-е годы русский философ А.Ф. Лосев, – всякого недоброжелательства, даже злобы, хуления, ненависти… Водворились презрительные клички: «квасной патриотизм», «ура-патриотизм», «казенный оптимизм» и пр. …По адресу Родины стояла в воздухе та же самая матерщина, что и по адресу всякой матери в устах разложившейся и озлобленной шпаны»⁶⁰. Это установки, реализуемые «специалистами по русскому вопросу» из США, которые отслеживали и направляли российское образование и духовную жизнь. Острие борьбы было нацелено на полный отрыв образования от национальных исторических, общественных, политических и религиозных ценностей. 

Примечательно, что в конце ХХ века американский культуролог М. Холквист писал: «я очень встревожен возрождением там (в России-СССР – В.С.) русского Православия. …то, что поднимает голову в СССР, может иметь жуткие последствия»⁶¹. Поджигая антироссийский шабаш в России и республиках СССР, и помогая националистам и «повстанцам» оружием против России, бывшие противники по холодной войне, прежде всего США, готовились подвести черту под самим ее существованием. Вся риторика противников об их любви к России не имела шансов долго водить русских людей за нос. Противники знали, что еще с XVI века и планов Генриха Штадена по уничтожению России и ее народа, именно эта задача стала для Запада задачей метафизической, способной объединить весь Запад вокруг общей для него цели. Как тогда, так и ныне «Решение русского вопроса» имеет в виду одно, четко изложенное в гитлеровском «Генеральном плане ОСТ» (27.04.1942): «Речь идет не только о разгроме государства… Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы… Дело заключается… в том, чтобы разгромить русских как народ»⁶².

От Святослава и разгрома Хазарского Каганата, противостояние силе, утверждающей свое право Власти над всеми, за истекшее тысячелетие становится для России почти национальной традицией. Это отмечает и один из «отцов» англосаксонской геополитики Х. Маккиндер, вводя понятия «географической оси истории» и «стержневого района Земли», вокруг которого «закручивается вся мировая история» и который больше тысячелетия занимает Россия. Определяя англосаксонский путь к мировому господству, Х. Маккиндер говорит о необходимости, чего бы это ни стоило, завоевания этого важнейшего региона, который он именует Хартлендом (Heartland). Поэтому грядущую смертельную схватку англосаксов за Власть над Хартлендом он назвал «решающей схваткой всей современной эпохи»⁶³.

«Схватка» являла ряд этапов, подготовленных для континентальных народов и финансируемых Британией – США. Эти этапы – Первая мировая война, с устранением «станового хребта» Европы – ее империй, и переходом ее экономики под контроль Британии-США; это – русская революция 1917 года, с разрушением и расчленением России; это – Вторая мировая война, с оккупацией Европы и включением ее в холодную войну против СССР, это – распад СССР и уничтожение России, как единого государства. Все эти этапы документированы и составляют систему, опирающуюся на англосаксонский милитаризм, агрессию и небывалую жадность к Власти. Как замечал президент США В. Вильсон: «Милитаризм – это дух. Это система. Целью милитаризма является использование армий для агрессии»⁶⁴. 

Стратегия эта не являлась тайной за семью печатями. Не знал о ней только обыватель, читающий иллюстрированные журналы. Во второй половине ХХ века она становится понятна и в Европе, в которой на антироссийских условиях развивается план Маршала, и в Германии, подпадавшей под план министра финансов США Генри Моргентау, согласно которому Германия должна стать нищей аграрной страной, лишенной науки и промышленности – этакий прообраз будущего самой Европы. Еще раньше стратегия эта становится понятна в России. 

В 1918 году администрация Вильсона и полковник Хауз разработали тайные «Комментарии к 14 пунктам», выносимым Вильсоном на Парижскую конференцию. Речь шла о «русском вопросе», веками стоявшем перед Западом. Согласно пунктам, Россия была назначена к расчленению на «самостоятельные области», находящиеся под контролем и подвластные США⁶⁵. Были и пояснения, почему это сделать необходимо, где ни слова не упоминалось об интересах Росси и ее народа. Напротив, Госдепартамент США представляет интересную карту «Предлагаемые границы в России». На представленной карте от России не было оставлено ничего, кроме Среднерусской возвышенности. В приложении указывалось: «Всю Россию нужно разделить на естественные области, с их отдельной экономической жизнью. При этом ни одна из них не должна иметь такой самостоятельности, чтобы суметь образовать сильное государство»⁶⁶. 

Столетие спустя этот план, так и не удавшийся по итогам мировых войн и краха СССР, остается действующим и по-прежнему свежим. В августе 2022 года в Праге проводится так называемый «Форум свободных народов России». «На карте, представленной на форуме – пишет сербский журналист И. Пайович, – показывался некий Союз государств свободной России. …согласно ей Россия должна быть разделена на 19 или даже больше государств. …Помимо независимых Мордовии и Алтая, Калмыкии и Тувы, там есть и какая-то Северно-Кавказская Федерация, Уральская Республика, Сибирская Республика, Дальневосточная Республика и даже Русская Республика»⁶⁷. 

Политическая элита, пришедшая в России к Власти после краха СССР, ничего об этом не знала и никак на это не реагировала. Было много простодушия и доверия, граничащих с халатностью, а с высоты третьего десятилетия XXI века кажущихся чистым идиотизмом. Именно так заблокирована была тогда тема возврата к основам исторического национального бытия. Медленное прозрение начинается с XXI века, с первого десятилетия. Его базовые перемены происходят за семь лет – с момента, когда президент полагал возможным вступление России в НАТО – с созданием культурно-экономического пространства «от Лиссабона до Владивостока» до его Мюнхенской речи в 2007 году. Это период, когда доселе скрытое «перестройкой» отношение Запада к России прорывается содержанием, которое под контролем западных элит не менялось веками, порождая феномен «русофобии» о котором начинают писать еще в начале  XIX века, и кружение вокруг темы «окончательного решения русского вопроса».

Система международной безопасности, предложенная Россией в 2007-м в рамках многополярного мира, не только открывает глаза на происходящее странам Востока, но приводит в шок западные элиты.  «Financial Times» (14.02.2007) тогда же писала: «Владимир Путин своим крайне резким выступлением фактически бросил перчатку Западу. Он заявил, что США, ведущие незаконные односторонние военные действия, сделали весь мир более опасным… Путин провозгласил конец однополярного мира и заявил, что его строительство привело США к провалу, от которого пострадали все». Такие вещи не прощают. Это вызвало остро негативную реакцию США. Как пишет немецкий историк В. Биттнер, европейские вассалы США «бойкотировали все мирные начинания президента, унижали и оскорбляли его»⁶⁸. Россия уже открыто уходила в сторону от фаустовского Западного проекта. До 2018 года Путин ещё говорит о «западных партнёрах» и о сотрудничестве с Европой, но с односторонним выходом США из Договора «О нераспространении ядерного оружия» и все более откровенной их агрессией в адрес России, все меняется.

Угрожающей становится и риторика США. Выступая в Гарвардском университете 2 октября 2014 года, еще вице-президент Джо Байден затронул санкции Европы против России и их цели: «мы смогли добиться, что самые развитые страны мира способствовали развитию в России серьёзных финансовых затруднений. Правда, страны ЕС не желали этого делать. Но США сыграли здесь ключевую роль. На этом настоял президент США, которому нередко приходилось припирать Европу к стенке, заставляя её идти на экономические потери, чтобы достичь серьёзных финансовых проблем у России». В августе 2020 года, во время посещения стран Вышеградской группы (Польша, Чехия, Словакия и Венгрия), госсекретарь США Помпео заявляет, что враги США – это Россия и Китай⁶⁹. А статс-секретарь федерального министерства обороны Вилли Виммер в том же 2020 году пишет, что, как независимые западные эксперты, так и ученые, оценивающие агрессивные действия США и НАТО, свидетельствуют: США готовятся к войне не только с Китаем, но с Россией⁷⁰. В июльском интервью от 7 июля 2020 года Виммер рассказывает об англо-саксонском плане разделения России на сорок, а Китая – на восемь «независимых государств»⁷¹. 

Далее – пакеты новых экономических санкций в обход ООН и целые серии высылки российских дипломатов, а также отъем российской собственности «по беспределу» (словечко, родившееся в время «перестройки») – «Торгового представительства РФ» в Вашингтоне, снятие дипломатического статуса с постпредства РФ в Нью-Йорке и посольства РФ в Вашингтоне, закрытие генконсульства РФ в Сан-Франциско, запрещение  доступа к зданию торгпредства РФ в Нью-Йорке. Далее – констатация факта уже идущей войны с Россией всего западного мира, – что на Мюнхенской конференции по безопасности (2020) заявляет госсекретарь США Майк Помпео, призывая «западных партнёров» сплотиться против России и Китая, и заявляя в очередной раз: «Запад победит, вместе мы победим»⁷². Незадолго до конференции и по согласованию с Меркель, президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер предлагает «расширить присутствие бундесвера» и заявляет, что в качестве поля его деятельности видит восток Европы⁷³. Потенцирование и подпитка финансами нацистского режима на Украине, которую США жаждали отторгнуть от России с самого начала ХХ века, становится важным слагаемым этой – уже идущей против России войны.     

Несмотря на все эти заявления и провокации, с самого начала XXI столетия Россия молча, стиснув зубы, терпеливо сносила оскорбления глобализующейся Власти. Последняя требовала сначала уступок, потом полного подчинения, наконец, в адрес России пошли неприкрытые угрозы военно-политического характера – с продвижением военных баз, десантных групп, бронетехники, ядерных ракет и вооружений НАТО к границам России. Столкновение России и НАТО, к которому подталкивала «глубинная» Власть, становилось неизбежностью, приоткрывая завесу над вопросом – кто именно стоит за мировыми войнами ХХ – XXI веков и почему они возникают.  

В феврале 2022 года Россия получает ряд тревожных сигналов, свидетельствующих, что оттягивать столкновение далее невозможно – ради своей безопасности. Речь шла не о бряцании оружием и даже не о военных учениях вдоль ее границ, но стратегическом отрицании за Россией со стороны США и НАТО прав на безопасность и международные гарантии. Фоном становится деловой настрой Британии и США на «горячую» войну с Россией. Сегодня об этом говорит «патриарх» Генри Киссинджер, обвиняя США в развязывании кровопролитного конфликта на Украине. С его точки зрения, Украина оказалась прокси-государством для ведения прокси-войн, где обе стороны – и Запад, и Россия, получили шанс загнать себя в ядерный тупик. Последнее свидетельствует о том, что когда, по меткому выражению профессора Дж. Миршаймера, «украинцы закончатся», кому-то из европейцев, а возможно и всем им вместе, придётся их заменить ради общей победы Запада. Еще в начале 2022 года это обсуждал и Джон Р. Дени в The Wall Street Journal (23.12.2021): «Ведя жесткую дипломатию против Москвы, Запад не должен соглашаться ни на какие уступки – даже если это приведет к войне».

Особая роль «катализатора» в развязывании войны назначалась Украине, в которую закачивались «летальные вооружения» США и чьи воинские части, как и боевики Аль-Каиды, проходили подготовку в лагерях НАТО – вооруженные, помимо прочего, радикальной нацистской идеологией и воспитываемой с детства ненавистью к России. Расчет шел на провоцирование России. В январе-феврале 2022 года резко усиливаются обстрелы Донецкой республики и к ее границам стягиваются вооруженные силы Украины - 59,3 тысяч военных, установки «Точка -У», около четырехсот танков, более двух тысяч броневых машин, более 800 орудий, более160 систем залпового огня, систем «Смерч» и прочего⁷⁴. Российским военным в руки попадает информация о массированном нападении сил ВСУ на Донецкую республику в ближайшие дни. С учетом всей информации, под нарастающими обстрелами, Россия с 18.02.2022 проводит массовую эвакуацию населения с окружённых территорий, используя для вывоза беженцев тысячи автобусов и других транспортных средств.

Решение о войсковой операции на Украине и введении на ее территорию ограниченного военного контингента, принимается в конце февраля 2022 года в соответствии со стандартами ООН – как решение о гуманитарном вмешательстве, с целью защиты мирного населения приграничных районов Украины от террористических действий украинских властей. Вместе с тем, решение это оказывается пусковым для военно-политического объединения Западного мира против России, нити которого находятся в США, а история насчитывает столетия. Последнее полностью меняет планы, конфигурацию, распространенность и цели конфликта. Втягивая в себя все большее число государств, последний становится потенциальным условием для разжигания глобальной мировой войны. 

Меняются, соответственно, и цели, которые в конфликт вкладывала Россия – демилитаризации и денацификации Украины, и цели эти все отчетливее восходят к глубинным основам национальной жизни и цивилизационного развития. Что, собственно, Россия защищает? За годы общественно-политического, культурного и экономического разложения после распада СССР, изменение этих целей выводит Россию не к локальной тематике борьбы с тем, что ей угрожает, но к тому главному, что она утверждает. И что в этом содержится такого, что против нее, как все столетия до этого, вновь восстал весь Западный проект? Какое будущее Россия несет миру, опираясь на фундамент своего национального «МЫ», который веками отстаивала и развивала, формируя цивилизационный Русский проект? В этом будущем кроется ответ на самый главный вопрос: почему уничтожение России и Русского проекта для представителей Западного проекта стало мучительной экзистенциальной задачей. 

             V               

Сегодня мы все вступили в решающую, заключительную фазу борьбы за последнего Победителя, у ног которого в итоге окажется мир и поверженные народы. Сегодня это еще кажется фантастическим и может представляется фрагментом дурного сна – ведь прежняя жизнь пока так близка, вкусна и понятна. Кажется невероятным, чтобы кому-то пришла в голову мысль сменить ее на испепеляющий мир Черного солнца в зените, и что кому-то такая замена может принести выгоду и исполнение заветной цели. Но так и выглядит финал самой страшной в истории эпохи – Нового времени, зачатой на жажде абсолютной человеческой Власти. И те, кто от всей души желал и приближал этот финал, на самом деле существуют и чувствуют себя отлично. «Ничто и никогда уже не вернется к поломанному чувству нормальности» – загадочно предупреждает К. Шваб еще летом 2020 года.   

Глядя ретроспективно, нужно признаться – мы этого ждали. Мы только втягивали голову в плечи и думали: это все будет – но не при нашей жизни, когда-нибудь потом, после нас. Почти во всех странах мира люди принимали разложение своей культуры, своих ценностей, своей истории и своего общества – и понятие не имели, кем именно и для какой цели деградирующие индивиды, социальные, психические и сексуальные нарушения утверждаются в качестве общечеловеческой и даже общеобязательной  нормы. Разве не из этого ожидания,  не из этой проекции наших опасений перед будущим, в финале ХХ века и с легкой руки А. Франка рождается особый жанр постапокалипсиса, в котором фигурируют чудовищные картины действительности после Третьей мировой войны и гибели планеты – с тупой бессмысленностью надежд немногих выживших, превращающихся в людоедов? 

Но, если отвлечься от художественной постапокалиптики и перейти к прогнозам специалистов, то становится ясно, что художественной отражение этой темы рождается параллельно. Упоминавшийся Дж. Фридман в нашумевшей книге «Следующие 100 лет. Прогноз на XXI век» (2009), описывает скачок острой напряженности и Третью мировую войну до 2050 года – в связи с претензиями США на тотальное господство и Власть над мировыми ресурсами. Его мысли перекликаются с французским геополитиком Ж.-Ф. Сюсбьелем, автором книг «Китай-США: война неизбежна» (2006) и «Закат европейской империи» (2009), чья книга «Война мировых Царств. На пути к Новой мировой войне» (2008) обещает глобальные потрясения после 2020 года. Третья мировая война, пишет он, начнется провокациями США, которые «опираясь на военное превосходство, осуществляют деструкцию и дезинтеграцию мира – Косово, Афганистан, Ирак, Иран… Сейчас начался обратный отсчет, – добавляет  Ж.-Ф. Сюсбьель, – В 2001 году мир вступил в эпоху "Воюющих царств"»⁷⁵. 

Жак Аттали, советник президентов Франции и президент Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР), член Бильдербергского клуба и яркий представитель мировой элиты, в книге «Краткая история будущего» (2006) предвещает конечную победу рынка над демократией и всеми ее институтами, с развитием «гиперконфликта» к 2025 году, когда деньги уничтожат все, что способно им составить конкуренцию, включая государства – даже такие как США, с сосредоточением власти в руках немногих, осаждаемых алчными армиями «пиратов»⁷⁶. Дальнейшее Аттали описывает в книге «Кто будет управлять миром завтра?» (2011), в которой приоткрывает будущее: «Мир все более будет походить на гигантское Сомали, где нет стабильных государств и два десятилетия идет гражданская война, где уничтожают друг друга полевые командиры, пираты и боевики»⁷⁷.  

Поток таких прогнозов демонстрирует явление злокачественности, поразившей исторический процесс. Учёные и мыслители Запада ощущают удушливое присутствие философии злокачественности в мире – поражает ли она индивида, страну или исторический процесс в целом. Мир подошел к пропасти, говорится в научном докладе Римского клуба за 2018 год. Оценивая масштабы дегуманизации и того «тупика», в который зашел современный мир, доклад впервые ставит вопрос о фундаментальной ошибке в самом основании парадигмы Нового времени: «уже система устойчивых ценностей означала бы смену этой парадигмы»⁷⁸. Однако, где взять «систему устойчивых ценностей», способных обеспечить продолжение истории? В условиях злокачественности жажда Власти обретает необычайно острый и всепоглощающей характер, который теперь полностью открывается в очищенном от «химеры совести и морали» дискурсе постмодерна. И этот дискурс столь же несовместим со свободой и ее детищем – культурой, как и жажда Власти.   

Борьба со злокачественностью – борьба не только с фаустовским Западным проектом, который вошел в зенит в финале эпохи, это – борьба со смертью, которая и вестись должна только с ценностных позиций человека, народа, культуры. Поэтому, как никогда ранее, вопрос о восстановлении ценностного фундамента исторического бытия народов встает во весь рост. Иначе – действительно тупик. Тёмный водоворот утраты любых смыслов на пути к фаустовской цели, уже втянул в себя народы и государства, превращая их в стандартизованные, по меркам будущих Хозяев, анклавы потребителей, которым ничто так не дорого, как потребление. Таков Западный проект в британской версии, вошедшей в Европу с Французской революцией. Ведь в отличие от цветущей до революции Франции и от других цивилизаций континента – этой колыбели мировой культуры – отколовшиеся от него морские державы Британия и США стряхнули основы ценностного бытия, заменив их мерой потребления, совпадающей с мерой их Власти. Этот дискурс на самом континенте подхватили массы и их лидеры, которые разглядели в науке средство утвердить потребление исчерпывающей мерой человека. При этом их собственная Власть обретала сверхчеловеческие черты, к которым массы не должны были иметь отношения.   

Само утверждение сверхчеловеческой Власти происходило с помощью детально разработанного механизма. Строя глобальную пирамиду Власти, идеологи модерна всегда именовали ее «республикой» и «демократией», сразу исключая то, что составляет суть демократии, а именно – народ, его личность и культуру, превращая его в стандартизованное и вненациональное «гражданское население», а потом – в безгласную пеструю массу-ризому, лишенную исторического лица и своих защитников – государства и идеологии, и к которой понятия «народ» и «демократия» оказывались вообще не применимы.  

Рассуждения элит о массе и человеке массы, в частности, Гитлера и его почитателей в нынешней Европе, Британии и США, восходят даже не к Фрейду, Лебону, Ортега-и-Гассету или Московичи, но к Марксу, который уже в ранних произведениях утверждает свободу человека «не в процессе труда, а лишь в том бытии, которое не отличает его от животного»⁷⁹. Содержанием этой свободы является не что иное, как ничем не ограниченное потребление в его «количественном расширении»⁸⁰. Поэтому главным направлением укрепления Власти для элит становится управление инстинктами массового человека в обход онтологии свободы – этой инфраструктуры универсального качественного становления. В этом – смысл разрушения культур, ценностей и народов как онтологических сообществ, с заменой их на сообщества атомизированных индивидов, замкнутых на частные цели. В этом – смысл расчеловечивания человека, с утверждением «последних людей» (Ницше), «феллахов» (Шпенглер) и «расчеловеченных ничтожеств» (М. Шелер) «солью земли» – особенно среди интеллектуалов. А само умножение штампов потребления, ставших определяющими в масс-культе, становится мерой культа смерти, злокачественности и утраты смыслов, включая самих представителей элит. 

Уничтожение культур играет здесь особую роль - и не только как способ «разделаться» с понятием «демократии». В культуре – этой иерархической ценностной системе, вожделение Власти – животного порабощения ради паразитирования, трансформируется в вертикальную иерархию ценностей – уровней духовной свободы. Свобода вертикального становления к высшим этажам со-знания и со-Бытия вообще снимает проблему Власти, вводя ее в сферу идеологии - части культуры за рамками животного уровня Бытия. При этом Власть, обычно монархическая, с ее уважением к культуре, ценностям, истории и роду,  становится тем, чем и должна быть в национальной идеологии – инструментом субъектности народа, его самоорганизации и воплощения национального «МЫ» в истории и культуре. Если ориентироваться на Аристотеля, такая Власть является подлинной демократией – независимо от того, представлена ли она монархией, аристократией или политией (властью многих), отличаясь этим от линии антинародных, антидемократических режимов, паразитирующих за счет жизни народа и его будущего. К таким формам Аристотель относит тиранию,олигархию и охлократию. При подлинной демократии (не технической), ценностями индивида становятся не уровни паразитирования, но личное участие в жизни народа, его культуре и будущем – что несовместимо с парадигмой модерна и дискурсом постмодерна.  

При ближайшем рассмотрении, эта несовместимость восходит к началу эпохи и подготовленной сетевыми структурами Англии Французской революции. Это – точка, в которой европейское сознание, сформированное на онтологически-ценностном континентальном фундаменте, вбирает антиевропейскую парадигму цивилизации интересов: «войны всех против всех» – народов, классов и индивидов за свои частные права и свободы, с выводом ее на определяющие рубежи сознания многонациональной Европы, России и всего Мирового Острова. Так злокачественный процесс, исполненный высшей витальности и свободы злокачественных клеток к организму и матричным условиям его жизни, одерживает над ним победу – чтобы погибнуть вместе с ним. И сутью эпохи становится не благо «маленького человека», но смертельная война так называемой «прогрессивной буржуазии», а именно, олигархии, с монархиями, народами, культурами и всеми формами демократии – кроме британской «процедурной демократии», реализуемой в интересах олигархической Власти - что глубоко удручало уже Ж.-Ж. Руссо. В реализации парадигмы цивилизации интересов, формирующей «цивилизацию господ» с миллионами рабов на этажах цифровой социотехнической пирамиды, Новое время выдвигает антинародные типы Власти в качестве единственно верных, где тирания, олигархия и охлократия сливаются вместе, находя себя в лице «пучка джентльменов» Уже потом, и в самых террористических формах, эти «джентльмены пучка» – «fascio» образуют тип олигархической Власти нал народами, приведёнными в состояние постмодернистской массы-ризомы.

Как издевательство над здравым смыслом, олигархическая Власть именует себя демократией и республикой. Заменяя монархии, республики и были условием реализации парадигмы интересов, ибо они есть сетевой тип Власти от имени олигархата. Республика расширяет возможности международного сговора элит в обход народов, формируя уровень Власти Хозяев, где интересы народов исчезают. Уже не народы являются субъектами истории, но вненациональная Власть, жаждущая свободы от народов – от их интересов, истории и будущего, в которых она видит лишь горючий материал своего укрепления. В республиканских структурах, продуваемых ветром и взятых за основу ложами Англии, внешние силы действуют успешнее, переводя лидеров и высших чиновников в сетевую зависимость. «Каждая ложа, – говорится в Бюллетене Великого Востока Франции за 1885 год, – является центром республиканского мировоззрения и пропаганды»⁸¹. При этом брат Галан, еще во времена Французской революции, на Конвенте 1894 года уточняет: «масонство, – говорит он, – не что иное, как республика в скрытом виде, так же как республика – не что иное, как масонство в открытом виде»⁸². 

Из этой формы Власти вырастает то, что масоны именуют Всемирной республикой, построенной по типу масонской сети. На пути утверждения Власти, сам процесс изобилует кровавыми злодеяниями, региональными и мировыми войнами, потрясениями и революциями, составляя бескомпромиссную и кровавую войну олигархических элит за главный приз, назначенный последнему Победителю. На рубеже XX-XXI веков будущий Победитель уже оценивает Победу над историей и народами как благодеяние – с восстановлением мира и порядка, и заявляет себя глобальным миротворцем.  

Дэнис Хили, глава постоянно действующей комиссии Бильдербергского клуба, как и Ж. Аттали, придерживается на предмет благодеяния прагматической позиции: «Наши коллеги по Бильдербергскому клубу, – заявляет он, – чувствуют, что мы не можем дальше продолжать бесконечные войны друг с другом, убивать людей и оставлять миллионы их без крыши над головой. Поэтому мы думаем, что единое сообщество, включающее в себя весь мир, было бы хорошей вещью»⁸³. В свое время Б. Франклин определял демократию как «взаимную договоренность хорошо вооружённых джентльменов». Те, кого представляет Дэнис Хили, и составляют «вооруженный пучок джентльменов», который в своих интересах и «весьма демократично» давно пользует государства, военные ресурсы и народы, вводя их в «бесконечные войны, убивая людей и оставляя миллионы их без крыши над головой». Хили прав – покончить с этим может только последний Победитель, подгребающий под себя мир. 

После краха СССР, на рубеже XX-XXI столетий война на последнего Победителя входит в свою заключительную фазу и обретает остроту – дело идет к финалу и утверждению Нового мирового порядка, черты которого еще в 1970-х годах описывал Мишель Фуко. Бороться и договариваться с ним на словах уже тогда было невозможно, а СССР, чья недалекая элита, не понимавшая сути и жаждавшая войти «под крышу» Западного проекта, был уже бесполезен. Всех, кто бы замыслил «артачиться» даже в западной Европе, – сминали, бомбили и расчленяли. Но вот незадача: с самого начала 2000-ных очень корректное, но несогласие с Западным проектом стало высказываться. Не за пивом в баре и не в желтых СМИ, но с трибун ООН и Бундестага. И это делала Россия – на глазах изумленного «мирового сообщества». 

Теперь, когда конечные цели Западного проекта, знакомые обывателю лишь по кошмарным снам и образам антиутопий, уже просматриваются в контурах наступающей эпохи и деловито обсуждаются на страницах журналов и научных изданий, обыватель поднимает голову и тревожно осматривается. Раньше его беспокоил экономический кризис; теперь он понимает – то была «белая полоса». Разве такой финал ожидали народы планеты – десятки и сотни миллионов, теперь с тревогой всматривающиеся в логистику мировых событий, от их Воли не зависящих? И главный их вопрос: можно ли избежать эпохи тотальной дегуманизации и постчеловеческого мира? 

Сегодня такая возможность пока еще существует. Но реализация ее напрямую связана с той самой Россией, на которую фаустовский Западный проект указывает как на злейшего, экзистенциального врага. Указывает с самого начала XXI века как на единственную страну, потребовавшую пересмотра самих принципов отношения англосаксонской версии Западного проекта к цивилизациям континента и другим странам и цивилизациям мира. Теперь обыватель отчасти знает, почему так происходит. И то, что у России есть свой – альтернативный Русский проект, он также, возможно, слышал. 

          VI

В начале 2022 года, параллельно «сворачиванию» пандемии, начался второй этап «перезагрузки мира», целями которого, по словам президента Давосского Форума (ВЭФ) К. Шваба, является устранение России и Китая с пути Нового мирового порядка. В рамках цели пункт имел задачи: уничтожение России и расчленение ее и Китая на ряд подконтрольных микрогосударств. Однако противостояние России, в которое сразу включился Западный мир, вскрыло ряд просчетов. 

Во-первых, оказалось, что все меньшее число людей на Западе воодушевляют задачи Западного проекта – как уже было в гитлеровской Германии. Во-вторых, решение о гуманитарном вмешательстве Россия приняла в соответствии с критериями ООН о его целях, каковыми, в оценке специалиста по этому вопросу М. Финнемор, являются ситуации, «когда государство решается убивать, пытать, переселять или лишать прав собственных граждан»⁸⁴. Не укрылось от внимания аналитиков и политических фигур Запада и то, что вся лавина социально-экономических и политических санкций «из ада» для России была уже готова заранее и лишь нуждалась в спусковом крючке. В-третьих, ничем не оправданная поддержка США и их сателлитами нацистского режима на Украине – о чем писали и западные агентства, и политики, включая конгрессменов США, и международные организации – побудила Россию всмотреться в свои собственные ценности и сравнить их с идеями Западного проекта, который после краха СССР стал условием общественно-политического и экономического ослабления России.  

Разрушительное воздействие Западного проекта на незападные цивилизации, историки отмечали уже давно – как в России, так и на Западе, – в частности, А. Тойнби⁸⁵. Но таково действие злокачественного процесса на здоровый организм. Когда гарвардский профессор С. Хантингтон на рубеже ХХ-XXI столетий пишет: «Запад завоевал мир не из-за превосходства своих идей, ценностей или религии… но скорее превосходством в применении организованного насилия»⁸⁶ – он лишь констатирует рефлексию западной интеллигенции на эту тему. В этом «превосходстве» проявляется все та же несовместимость, которая некогда стала основанием и самой кровавой в истории эпохи – начиная с Французской революции, и того «тупика», в который вошел мир, стоящий у самого края бездны – о чем предупреждает Римский клуб. Этот «тупик», обусловленный стремлением к Власти, и есть итог «организованного насилия», массовых убийств, включая целые народы, и безумной жажды чужого рабства, которые, указывает А. Тойнби, переходит в «равнодушно-безжалостное отношение к человеку» и появление «расовых теорий и идей культурного превосходства». Этот «набор» и формируют «агрессивные общества… на (пути) бесповоротной дороги в ад»⁸⁷.

В XXI веке время и злокачественный процесс протекают быстрее, чем раньше, почти не оставляя возможности на отложенные решения. И либо злокачественный процесс преодолеет человечество, либо оно преодолеет злокачественный процесс, третьего не дано. Момент острой борьбы с историческим Злом наступил теперь – в финале двулично-лживой эпохи Нового времени – как реакция на правду о ней. Эта борьба идет не только за общее выживание. Это борьба за будущее – за Новый уровень исторического процесса, на котором сама возможность появления антинародных режимов окажется исключена. 

Если говорить о высшем его воплощении – это уровень соборно-ценностного всечеловечества в совокупности народов, объединённых не по «нижнему контуру» животно-биологических интересов под Властью «пучка сверхчеловеков», но по уровню высших ценностей их исторических культур. Это и есть стержневая идея Русского проекта. «Весь мир тянется к объединению, – еще в 2003 году писал русский философ и историк А. Гулыга, – Вопрос только в том, каким будет это объединение – «империей зла» с масонской звездой в качестве символа власти, с группой избранных пенкоснимателей, навязывающих свою волю всем остальным, или исполнится «русская идея» – мечта о соборном единстве человечества»⁸⁸.

Идея соборного всечеловечества, как сущность христианской идеи, была рождена и развивалась внутри русской национальной культуры на протяжении XIX – ХХ веков. В ХХ веке она вошла и научное сознание Европы; понятие «соборности» как высшей формы социального, рассматривается у крупного немецкого философа и антрополога М. Шелера.  «Слово «соборность», – еще в начале ХХ века писал Н. Лосский, – уже принято в немецкой и англо-американской литературе. Содружество (Fellowship) английских и православных христиан, существующее в некоторых городах Великобритании и Соединенных Штатов Америки, издает даже журнал под названием «Sobornost»⁸⁹. Но это еще было удивительное время первой половины ХХ века, с его устремлённостью в великое будущее всего человечества.      

Именно тогда эта великая, способная объединить народы земли цель, маячила перед внутренним взором первых строителей коммунизма – сошедших с небес для того, «чтобы сказку сделать былью» на глазах изумленного человечества, чтобы достичь бессмертия, воскресить умерших и создать огромный мир безгранично счастливых людей, «страну писателей, страну ученых». В это грядущее они вкладывали душу, мечты, силы, свою кровь и свою жизнь.  В них – тайна «героических будней», кипучих «строек коммунизма», самозабвения, жертвенности и безграничных творческих свершений в технике, науке, изобретательстве, литературе, музыке, искусстве, театре, архитектуре. 

Первые строители слишком поздно поняли, как ошибались, приняв просочившийся в Россию, все тот же фаустовский Западный проект в версии «коммунизма», за исторический Русский проект. Многие поняли уже в лагерях, за колючей проволокой, в подвалах ЧК и в последнюю минуту перед расстрелом. Такова была плата за отчаянную попытку совместить несовместимое. Великая вера и энтузиазм первых пятилеток трансформировались в пепельные шеренги заключённых, в серые шинели охранников, в безучастные лица миллионов, чувствовавших себя рабами режима, поставившего целью догнать кого-то «по мясу и молоку». И это – коммунизм? Возможно, К. Маркса эти цели и идеалы могли бы устроить, как и его последователей, жаждавших увидеть коммунизм-социализм «с человеческим лицом», – будто у Западного проекта хоть когда-либо обнаруживалось такое лицо! По сути, 1990-е годы должны были стать возвращением к Русскому проекту, но России, победившей фашизм и сбросившей иго коммунизма, судьбой было назначено преодолеть фаустовский Западный проект в его либеральной, англосаксонской версии безграничной Власти самоизбранных «fascio» над порабощенным человечеством. 

Сегодня, среди общего нестроения и системного кризиса финала эпохи, сама концепция Русского проекта звучит, как голос с другой планеты. Зато голосом «с этой планеты» происходит реабилитация Гитлера, нацистских преступников и поддержка нацизма, просчитываются варианты отмены наличных денег – средств частной свободы и введения электронных – средств тотального управления и контроля; продвигаются идеи «инклюзивного капитализма» и конечного «цифрового концлагеря», где человек, его предприятие, его бывшее государство становятся элементами цифровой платформы в сети других таких же платформ под контролем «мега-платформы» и управлением «искусственного интеллекта», параметры работы которого, включая все службы контроля, безопасности и утилизации «непригодных» задают, от имени Хозяев этой «игрушки», высшие управленцы «зоны ядра».

Пока шли обычные споры по аспектам текущей жизни, движение в направлении Нового мирового порядка обретает особую активность с началом XXI столетия, Актом 9/11 и «запуском» экономического    глобального кризиса, двигаясь к коронавирусной пандемии и обострению противостояния США и блока НАТО России – с инициированием «подтягивания» ВС Украины и их крупных вооружений к границам республик ДНР и ЛНР и провоцированием эвакуации мирного населения республик в регионы России. Те, кто непредвзято наблюдал за развитием этой ситуации и в России, и на Западе, понимали, кто именно и по чьему приказу начал на Украине военные действия. «Конфликт на Украине, – писал в марте 2022-го известный французский журналист Тьерри Мейсан, – начала не Россия 24-го февраля, а Украина – еще неделей ранее. ОБСЕ тому свидетель. Этот периферийный конфликт был спланирован Вашингтоном с целью навязать Новый мировой порядок, из которого Россия, а затем и Китай, должны были быть исключены»^90.

Ожидание того, что должно было произойти после 24 февраля 2022 года выразил экс-премьер Италии Сильвио Берлускони в интервью каналу «Rai-1»: «Российские войска, – говорил он, – должны были войти, за неделю дойти до Киева, заменить правительство Зеленского порядочными людьми и уйти». Такова была идея гуманитарного вмешательства по защите Украины от Власти «непорядочных людей». Но этого так быстро не сучилось. Сделать Украину пылающим костром в Европе и форпостом яростной борьбы объединённого Запада с Россией, – с использованием вооружений Европы и гигантских финансовых средств США – не являлось целью ни России, ни Европы, ужасавшейся ростом крайних форм нацизма на Украине, ни самого народа США. Вряд ли желал этого и народ Украины – ему даже не нужно было защищать свою землю: оккупация его страны не планировалась. Ни один из перечисленных акторов не имел ни малейшего желания переводить формат обычного гуманитарного вмешательства в формат общеевропейской или мировой войны, с глобальными последствиями. 

Но острое желание было у тех, кто жаждал воплотить конечные цели Западного проекта в виде утверждения Власти «пучка джентльменов» – Хозяев мировой социотехнической пирамиды, с переходом в новое пространство постисторической бытия. Для этого «общий уровень хаоса» на континенте должен достичь весьма высокой степени. Обывателю может казаться невероятным, но в США есть специалисты по созданию социального хаоса и «Институт хаоса», учрежденный пол эгидой АНБ и Госдепартамента США, расположенный в Санта-Фе с тем же простым названием: «Институт Санта-Фе». Стивен Манн, его представитель и региональный директор Госдепартамента США, пишет: «Главными являются национальные интересы, а не международная стабильность. Мы, действительно, продвигаем перечень мер, которые усиливают хаос»⁹¹. Сквозная идея Института: «мир – это арена войны и пусть проигравший плачет»⁹². 

В работе «Теория хаоса и стратегическое мышление», созданной по материалам лекций в Санта-Фе, С. Манн обращается к методологии хаотизации национального пространства. Помимо революций и войн, этими методами, пишет он, являются такие знакомые в России, Европе и на всем постсоветском пространстве «идеология либерализации ценностей» и «демократизации» политической, экономической и национальнойжизни. Эта идеология, указывает он далее, становится особым «вирусом», подменяющим программы солидарного, ценностного развития национального «МЫ» взаимной борьбой индивидов за жизнь и место под солнцем. «Энергия конфликта, – поясняет Стивен Манн, – закладывается в индивида, когда он становится частью глобальной идеологической структуры… агрессия подмены программ обусловлена «вирусом», – но разве идеология не есть другое название программного вируса человека...? Используя идейный вирус в качестве оружия, США будут вести мощнейшую биологическую войну, выбирая, исходя из стратегии, какие цели-народы нужно поразить идеями демократического плюрализма и прав человека»⁹³.

Как видим, ситуация в современном мире такова, что механизмы многих перемен национальной и международной жизни, кровавых потрясений, «цветных» и «бархатных» революций, развязывания войн, из темноты выводятся наружу самими их авторами, что выдает уровень презрения к народам, который истекает их уверенности, что уже никто и  ничто не сможет изменить намеченный ими ход событий: «Ну и как вы нам помешаете? И что вы можете нам противопоставить? Мы можем еще очень многое вам рассказать – для прикола, чтобы вас позлить. Ведь вы – недочеловеки, свыкайтесь с этим. Зато мы можем сделать с вами все что захотим».  

Может быть есть хоть один из народов мира, который думает, что колокол звонит не по его душу? Это очень опасное заблуждение. Для Хозяина все рабы равны, если верно служат – так относился Гитлер к массе, в том числе, немецкой. Остальных Хозяин сдает в утилизацию.  

Здесь мы возвращаемся к альтернативному Русскому проекту. О содержании Русского проекта, о «русской идее», «творцах русской идеи», «идее соборности» – написано немало, и в следующих частях мы вплотную подойдём к его рождению, развитию и содержанию – с учетом серьезно изменившихся реалий современного мира и конкретных путей выхода к Новому уровню исторического процесса, когда привычный нам мир, который уходит от нас, покажется страшным сном уже ближайшим поколениям. Но Русский проект – для современного мира запределен в большей степени, чем появление христианства в Римской империи. Поэтому, основываясь на ценностях Русского проекта, мы предложим пока несколько практических шагов приближения к нему, что обывателю также может показаться сложным. Но то, что мы предложим, осуществимо и позволит блокировать развитие фаустовского Западного проекта в его злокачественно-инвазивной англосаксонской версии. 

Во-первых, – восстановление, расширение и укрепление демократических оснований национальной жизни. Это должно быть не на словах, льющихся через край в официальной и пропагандистской прессе, получающей бонусы от Власти. Это означает создание совершенно нового демократического института, отделенного от институтов Власти и независимого от государственных структур. Как должен выглядеть этот институт? 

Само явление представительной демократии в составе индивидов, реализующих Власть как бы не от себя, но от имени народа, объяснялось тем, что прямая демократия, или народное самоуправление – вещь технически невозможная в принципе. Так или иначе, Власть нужно делегировать кому-либо через юридическую процедуру выборов, в англосаксонской версии получающих имя «подлинной демократии», напрямую зависимой от Власти, ее пропаганды, посулов, денег, политического давления на участников, «властного ресурса» и, наконец, подсчета голосов, проводимого зависимыми от Власти и ее институтов лицами. Такая система вызывала глубокий сарказм еще у Аристотеля. Электронно-технический прогресс и стремительное, на рубеже XX – XXI веков, развитие телекоммуникационных технологий, радикально меняют подход к реализации демократии, как системы народовластия. 

В связи с тем, что что Новый уровень исторического процесса напрямую связан с новым, намного более высоким уровнем демократии, необходимы новые институциональные формы его поддержки. Исходя из достижений современных компьютерных и телекоммуникационных технологий, таким новым демократическим институтом должна стать общенациональная электронная платформа, в которой участвуют жители страны, заинтересованные в ее настоящем и в образе будущего, и готовые реализовать свои амбиции в создании и реализации важнейших моделей национальной культурной, политической, юридической, военной, экономической и других сфер жизни. Внутри общественно-политической жизни платформы обязательно появятся личности и лидеры, которые станут хорошо известны электронному сообществу. Последнее и сможет выдвигать их на те или иные важные позиции в стране и регионах, и контролировать их деятельность. Чтобы решить важный вопрос, людям не нужно будет собираться на площадях: платформа мгновенно связывает миллионы людей. Первым этапом такой платформы является Международный русский Проект «МЫ». Так, вместо планируемого с помощью цифровых технологий «электронного концлагеря», вырисовывается нечто иное – демократический образ народа, независимо реализующего свое настоящее и будущее в рамках своих интересов и национальных ценностей.  

Во-вторых, уже с помощью электронной платформы и параллельно ее созданию, восстановление фундамента культурно-исторического и ценностного бытия континентальных народов. Формирование общенационального «МЫ», как системы культурно-исторических ценностей, достижений, традиций и условий, составляющих уникальную личность народа, его историческое лицо. В рамках такого «МЫ» определяются принципы выхода из-под внешней наднациональной Власти. Если Западный проект, формируя пирамиду Власти, утверждает её на крови континентальных цивилизаций и народов, и делает человека расходным средством, то утверждение человека в качестве цели не на словах, а в реальности, священное для Русского проекта, переводит любую технологическую структуру, в том числе Власти, на подобающее подчиненное место, на первое место выводя человека и сбережение национальной культуры и ее онтологического ядра – народа. 

В-третьих, на уровне «здоровых сил» континентальных национальных правительств продвижение политики континентальной солидарности и принятия декларации об общеконтинентальных интересах как особой ценности каждого континентального государства. Это станет «первым этапом» выправления геополитического, культурного, гуманитарного и экономического перекоса жизни континента в сторону англосаксонских «цивилизаций моря» и их интересов, разделяющих континент на враждующие блоки, и который тщательно складывался ими по итогам Первой и Второй мировых войн с последующим крахом СССР.

В-четвертых, в сети электронных национальных платформ разработка моделей снятия конфликтов между континентальными народами, более двух столетий провоцируемых внешними континенту силами в их геополитических, ресурсных и финансовых интересах, действующих через глупость и продажность континентальных элит. При этом последние используют собственные народы в международных войнах и кровопролитиях, используя свои народы в качестве расходного пушеного материала. Однако народы – подлинные демократии, в отличие от технически-процедурных, не ведут никаких войн, за исключением оборонительных. Воюют элиты – за интересы сохранения и расширения Власти.

В-пятых, – продвижение политики подготовки, формирования и подписания всеми государствами Мирового Острова «Континентальной доктрины безопасности и устойчивого развития». В отличие от «доктрины Монро» (1823), утвердившей Власть США во всем Западном полушарии без опроса мнения народов Южной и Северной Америки, «Континентальная доктрина» будет сформулирована и подписана всеми государствами континента – с учетом мнения и интересов всех континентальных народов. 

«Континентальная доктрина» появится отнюдь не на пустом месте. В ХХ веке ей предшествовали страстные поиски форм объединения континентальных регионов и союзов между странами – не столько военных, сколько ценностных: союзов со «своими» и всесторонних. Это не была чистая геополитика. От «автаркии пространств» Листа до Миттельевропы Науманна, «автаркия пространств» имела достаточно точные ценностно-культурные характеристики. У Куденхове-Калерги пространство уже расширялось на всю Евразию и называлось «Панъевропа». Для Хаусхофера это уже был континентальный блок, который реализовал ценности «континентальной защиты» от англосаксонских «цивилизаций моря». И этот блок мог бы состояться, если бы в идею Третьего Царства Конца не вмешалась буйная фантазия Гитлера, замешанная на подземном царстве. И хотя Гитлер также ставил целью «сделать континент недоступной крепостью»⁹⁴, он так и не понял, что сам является инструментом в их руках – именно они после Второй мировой деньгами щедро убедили Европу, что США и Европа – один Западный мир.  

Это сказалось на действиях, с помощью которых США подгребали под себя континент с Второй мировой войны. Если СССР припоминают ввод войск в Афганистан, с ним нужно сравнить десятки войн, сопровождавшихся ужасающими зверствами, которые творили на континенте США. Тупик, в котором ныне пребывает мир – итог этой политики. Сегодня Россия – единственная страна, которая противостоит провоцируемому хаосу. И на этом пути у неё пока нет ни соперников, ни соратников. Есть молчаливые сторонники. Но удерживающий – только один. При всех его проблемах с «пятой колонной», коррупцией и агрессией к самой России, ее культуре и Русскому проекту. 

Разделами «Континентальной доктрины» должны быть не только вопросы общей судьбы народов континента, обращения к их примордиальному ценностному основанию, культурному и экономическому взаимодействию, но и к континентальной безопасности. Важнейшими здесь станут проблемы удаления с континента военных баз и вооружений англосаксонских «цивилизаций моря», при помощи которых они, под предлогом «безопасности» проводят оккупацию континента – со всеми странами Западной Европы и постсоветского пространства.    

 «Континентальная доктрина» – это путь к независимости континентальных государств, их культур и народов, к восстановлению ценностных основ их исторической жизни и их будущего. В этом смысле «Континентальная доктрина» окажется важным основанием, на котором вполне может формироваться Новый уровень истории – многонациональной и поликультурной соборно-ценностной цивилизации с мощным культурным, ценностным, экономическим, техническим и интеллектуальным потенциалом, уровень которого никаким политически элитам уходящего мира просто не придёт в голову – они люди уже уходящего старого мира. Вместе с тем, выйти на этот уровень смогут только сами народы, которые и сформируют характер той Власти, которая будет беречь и заботиться о его укреплении и возрастании.  

Литература:

1. Le jour où Poutine voulait intégrer l’Otan Par Marc Nexon / Le Point International, Publié le 24/11/2021
2. Ibid. 
3. Кей Л. Мировой заговор. Нью-Йорк, 1975. С. 67.
4. Там же, С. 103.
5. Jordan Maxwell. Matrix of Power: How the World Has Been Controlled by Powerful People Without Your Knowledge. Book Tree, 2000. Р.15-16.
6. Майкл Хардт, Антонио Негри. Империя. М., Праксис, 2004. С. 24-25.
7. Josiah Strong. Our Country: Its possible future // The American Nome Missionary Society, New York, 1985. Р. 174 -175.
8. White William A. An Autobiography // New York, 1946. Р. 319.
9. Adams, Brooks The New Industrial revolution //Atlantic Monthly, LXXXVII, 1901. Р. 165.
10. Хаусхофер К. Континентальный блок // Хаусхофер К. О геополитике. М., 2001.С. 373.
11. Harry Blustein. The Ascent of Globalisation // Published to University Press Scholarship Online: May 2016.
12. Шваб Клаус. Четвертая промышленная революция // М., «Эксмо», 2016.С. 149-150.
13. William Outhwaite. The Blackwell dictionary of modern social thought / Wiley-Blackwell. 2006. P. 442.
14. Хью Тревор-Ропер. Застольные беседы Гитлера. 1941-1944. М., Центрополиграф, 2005. С. 46.
15. Gregor A. J. The Ideology of Fascism: The Rationale of Totalitarianism. N. Y: Free Press, 1969. P. 116.
16. Голдберг Дж. Либеральный фашизм // М., Рид Групп. 2012. С. 9.
17. Michael Mann Fascists//Cambridge University Press, 2004. Р. 2.
18. Тиллих П. Избранное. Теология Культуры // М., Юрист, 1995. С. 401-402.
19. A.J.P. Taylor, Europe: Grandeur and Decline // London, Penguin, 1967. Р. 357.
20. Голдберг Дж. Либеральный фашизм // М., Рид Групп. 2012. С. 20.
21. Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны // М.: Миф, 1993. С. 189.
22. Harry Blustein. The Ascent of Globalisation // Published to University Press Scholarship Online: May 2016.
23. Шваб Клаус. Четвертая промышленная революция // М., «Эксмо», 2016. С. 78.
24. Klaus Schwab, Thierry Malleret. COVID19: The Great Reset//World Economic Forum, Geneva, 2020. Р. 12 -13.
25. World Economic Forum, 19-th January 2020.
26. Klaus Schwab, Peter Vanh. Stakeholder Capitalism. A global economy that works for progress, people and planet // World Economic Forum. Published by John Wiley & Sons, Inc., Hoboken, New Jersey. 2021. Р. XVI.
27. Strategic Partners // World Economic Forum
28. Хардт Майкл, Негри Антонио. Империя // М., Праксис, 2004. С.14.
29. Birmingham News 31 January 1992.
30. Attali Jacques. Une breve histoire de l’avenir. // Librairie Arteme Fayard, 2006. Р. 267.
31. Giddens A. The Consequences of Modernity // Stanford University Press, 1990. Р. 169-174.
32. Makimoto T., Manners D. Digital Nomad. New York: Wiley, 1997.
33. Braidotti, R. Nomadic Theory. New York: Columbia University Press. 2012. P. 14.
34. Mascheroni, G. Global Nomads. Network and Mobile Sociality. Exploring New Media Uses on the Move. // Information, Communication & Society. 2007, 10 (4). pp.68-71
35. Attali Jacques. Une breve histoire de l’avenir. // Librairie Arteme Fayard, 2006. Р. 18.
36. Johns Hopkins University, Center for Health Security. 24 января 2020.
37. В. Васильев. За 18 месяцев от коронавируса умрет 65 млн человек // Regnum, 01.01. 2020
38. Bericht zur Risikoanalyse im Bevölkerungsschutz 2012 // Deutscher Bundestag Drucksache / Wahlperiode 17/12051 03.01.2013
39. J. Friedman. The next 100 years. A forecast for the 21st century. L., «Allison and Busbey», 2010. P. 73
40. Viewing Russia From thе Inside // «Stratfor», 16.12.14. Перевод А. Прудникова
41. Фридрих Ницше. Соч. в 2-х т., т. 2. М., «Мысль», 1990.  С. 8
42. Дж. Колеман. Комитет трехсот. М., Витязь, 2009. С. 97
43. John Webster, The Human Person // in The Cambridge Companion to Postmodern Theology, ed. K. J. Vanhoozer Cambridge: Cambridge University Press, 2003, р. 221-22
44. Харт Кевин. Постмодернизм. Пер. с англ. К. Ткаченко // М.: Фаир-Пресс, 2006.
45. Хардт Майкл, Негри Антонио. Империя. М., Праксис, 2004. С. 22-23
46. Там же, С. 14; 32.
47. Attali Jacques. Une breve histoire de l’avenir //Librairie Arteme Fayard, 2006. Р. 269
48. Attali: une petite pandemie permettra d′instaurer un governement mondial // «Solidarité et Progrès» 13/05/2009
49. Klaus Schwab, Thierry Malleret. COVID19: The Great Reset//World Economic Forum, Geneva, 2020. Р. 88
50. Ibid, Р. 80
51. Ibid. Р. 138
52. Ibid. Р. 130.
53. Harari, Yuval Noah, «The world after coronavirus», Financial Times, 20 March 2020
54. Klaus Schwab, Thierry Malleret. COVID19: The Great Reset//World Economic Forum, Geneva, 2020. Р. 14-15 
55. Валентин Катасонов. Инклюзивный капитализм как идеология великой перестройки // Русское экономическое общество, 22.12. 2020
56. Фуко Мишель. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М., 1999. С. 287-288
57. Раушнинг Г. Говорит Гитлер. Зверь из бездны. С. 49.
58. «Гимн послушца Бояна», Перевод А. Асова.
59. Слово о законе и благодати митрополита Илариона // Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; СПб: Наука, 1997. Т. 1. XI—XII века. 26—61
60. Цит по: Кожинов Вадим. О русском национальном сознании. М., «Алгоритм», 2004. С. 23 
61. Цит. по: Кожинов В. Победы и беды России // М., 2002. С. 358.
62. Стратегия фашистской Германии в войне против СССР // М., 1967. С. 117.
63. Robert Strausz-Hupe Geopolitics // G.P. Putnam's Sons, New York, 1942. Р. 168 
64. Woodrow Wilson, Public Papers, ed. Ray Stannard Baker and W.E. Dodd. New York, 1925-1927, IV. Р. 203.
65. Документы внешней политики СССР. // М.: Политиздат. 1957. Том 1 С. 727-728.
66. Etzold, Thomas H. And Gaddis, John Lewis (eds) Containment. Documents on American Policy and Strategy, 1945-1950 Columbia University Press, New York, 1978
67. Иван Пајовић. Раскринкан паклени англосаксонски план уништења Русије // Правда, 25-07-2022
68. Биттнер Вольфганг. Германия продана и предана // М., «Наше завтра», 2022. С. 47.
69. Deutsche Welle, 12.8.2020
70. World Economy, 26.5.2020
71. Цит. По: Биттнер Вольфганг. Германия продана и предана // М., «Наше завтра», 2022. С. 39.
72. U. S. Department of Statě, 15.2.2020
73. Цит. по: Биттнер Вольфганг. Германия… С 43.
74. Украина стянула в Донбасс 59 тысяч военных и тяжелую технику // РИА-НОВОСТИ 21.02.2022.
75. J.-F. Susbielle. Les Royaumes combattantes. Vers une nouvelle guerre mondiale. P., «Editions first», 2008 р. 14.
76. Аттали Жак. Краткая история будущего. Мир в ближайшие 50 лет // СПб, 2014, С. 211.
77. Attali, J. Demain, qui gouvernera le monde? Paris: Fayard. 2011. Р. 272.
78. Von Weizsaecker, E., Wijkman, A. Come On! Capitalism, Short-termism, Population and the Destruction of the Planet. Springer, 2018. Р.198
79. Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. 1956, С. 561
80. Маркс К. Экономические рукописи 1857–1859 годов. Т.46. Ч. I. с. 385.
81. Цит. по: Платонов О. А. Тайная история масонства. Документы и материалы // Т. I М., Русский Вестник. 2000. С.224.
82. Там же.
83. Сорос Д. Антология «мировой закулисы»//М., «Алгоритм», 2017. С. 8
84. Martha Finnemore. Paradoxes in humanitarian intervention // In: Moral Limit and Possibility in World Politics // Edited by Richard M. Price. Cambridge University press, 2008. P. 197
85. А. Дж. Тойнби. Цивилизация перед судом истории. М., Рольф, 2002. С. 64-66.
86. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций //М., АСТ, 2003. С. 66.
87. Тойнби А. Дж. Цивилизация перед судом истории // М., Рольф, 2002. С.75-76.
88. Гулыга А. В. Русская идея и ее творцы. // М.: Изд-во Эксмо, 2003. С. 8.
89. Лосский Н. Условия абсолютного добра. М., 1991, С. 246.
90. Thierry Meyssan. Le Nouvel Ordre mondial que certains préparent sous prétexte de guerre en Ukraine // Egalite Reconciliation, mercredi 30 mars 2022.
91. Steven R. Mann. The Reaction to Chaos. In: Complexity, Global Politics, and National Security \\ Ed. by David S. Alberts and Thomas J. Czerwinski. National Defense University, Washington, D.C., 1997. Р. 68.
92. Ibid.
93. Steven R. Mann Chaos theory and strategic thought \\ Parameters, 1992 Autumn, Р. 66.
94. Хью Тревор-Ропер Застольные беседы Гитлера. 1941-1944. М., Центрополиграф, 2005. С. 58-59.