Ледяной поход -  это свидетельство того, что человек может сделать невозможное во имя Родины. Подвиг Добровольческой армии навсегда останется в истории России как пример непревзойденной отваги и смелости. 

В ночь с 22 на 23 февраля (c 9-го на 10-е по старому стилю) 1918 года начался знаменитый Ледяной поход Добровольческой армии в Екатеринодар. Поход, который сопровождался постоянными кровавыми боями и непогодой, стал не только примером мужества и стойкости, но и настоящим крещением Белого движения. 

У генерала Лавра Корнилова, под командованием которого находилась Добровольческая армия, были веские причины, чтобы отступать из Ростова-на-Дону. И это несмотря на то, что их штаб находился в одном из лучших особняков известного миллионера Николая Парамонова, а в городе было все необходимое для поддержки армии: снаряды, патроны, обмундирование, медицинские склады и медицинский персонал. Дело в том, что Красная Армия наступала с севера на Новочеркасск и с юга и запада на Ростов-на-Дону. Красноармейцы сжимали эти города кольцом. Добровольческая армия из последних сил отчаянно сопротивлялась и несла страшные потери. Ситуацию усугубило то, что донское казачество отказало в поддержке Добровольческой армии. Кстати, в тот момент в Ростове-на-Дону на отдыхе находилось до 16 000 офицеров, которые также не пожелали участвовать в обороне города.

9 февраля больше 4 тысяч добровольцев, понимая, что не смогут сдержать натиск 10 тысяч большевиков, вынуждены были оставить Ростов-на-Дону и выступить в поход. Вся Добровольческая армия по числу бойцов равнялась полку трёхбатальонного состава. Армией ее называли по двум причинам. Во-первых, против неё боролась сила численностью в армию. Во-вторых, потому что это была наследница старой бывшей Русской армии, как выразился участник похода Александр Трушнович в «Воспоминаниях корниловца»: «её соборная представительница».

В колонне пешком шагал Лавр Корнилов с солдатским мешком за плечами, на тележке ехал генерал Михаил Алексеев. Один из командующих армией генерал Антон Деникин в «Очерках русской смуты» писал: «Пока есть жизнь, пока есть силы, не все потеряно. Увидят «светоч», слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе — те, кто пока ещё не проснулись…В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором все — в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия — малая числом, оборванная, затравленная, окружённая — как символ гонимой России и русской государственности». 

В Екатеринодаре Корнилов рассчитывал на помощь кубанского казачества и народов Северного Кавказа. 9 февраля Добровольческая армия переправилась на левый берег Дона и остановилась в станице Ольгинской. В этом населенном пункте собрались воедино силы, которые были разбросаны после падения Дона: подошел отряд генерала Сергея Маркова, присоединились несколько казачьих отрядов, догнали офицеры, сбежавшие из Ростова-на-Дону и Новочеркасска после начала террора. Здесь же добровольческая армия была реорганизована в три пехотных полка: Сводно-Офицерский, Корниловский ударный и Партизанский.

25 февраля добровольцы двинулись на Екатеринодар в обход Кубанской степи. Исследователи отмечают, что первопоходники (так называли участников Ледяного похода) постоянно находились в боевом контакте с превосходящими по численности красными частями. Причем число красноармейцев постоянно росло, в то время как Добровольческая армия несла потери. Участник Ледяного похода Николай Львов в своих мемуарах «31 марта 1918 года» писал: «Не раз мы попадали в замкнутое кольцо, и бой шел со всех сторон под перекрестным огнем в тесном пространстве, где были зажаты и наши боевые части, и обоз с ранеными. Каждую минуту мы могли попасться в руки большевиков и тогда мы знали, какая участь нас ожидала. И всякий раз мы выходили из самого опасного положения».

Александр Трушнович в «Воспоминаниях корниловца» писал, что малая численность Белой армии, а также невозможность ее отступления, которое было бы равносильно смерти, выработали у добровольцев свою собственную тактику – наступательную. Они всегда наступали. Александр Трушнович вспоминал: «Кроме того, в их тактику всегда входил удар по флангам противника. Бой начинался лобовой атакой одной или двух пехотных единиц. Пехота наступала редкой цепью, время от времени залегая, чтобы дать возможность поработать пулемётам…Добровольческая артиллерия била только по важным целям, тратя на поддержку пехоты несколько снарядов в исключительных случаях. Когда же пехота поднималась, чтобы выбить противника, то остановки уже быть не могло. В каком бы численном превосходстве враг ни находился, он никогда не выдерживал натиска первопоходников».

Постепенно до Добровольческой армии стали доходить слухи о том, что Екатеринодар без боя был отдан красным. Верить в подобное первопоходникам не хотелось. Вскоре подтверждение было получено из советской газеты, которую добровольцы нашли в станице Кореновской.  Новость застала врасплох, ведь она обесценивала саму стратегическую идею всего похода на Кубань, за которую уже было заплачено сотнями жизней. В результате генерал Корнилов принял решение повернуть армию от Екатеринодара на юг, для того, чтобы переправившись через Кубань, дать отдых войскам в горных казачьих станицах и черкесских аулах и «выждать более благоприятных обстоятельств». 

На грани

В начале марта неожиданно резко испортилась погода: дождь то и дело сменялся заморозками, вызывая оледенение шинелей. И без того ослабленная в многочисленных боях и измученная ежедневными переходами по размякшему кубанскому чернозёму Добровольческая армия стала терять последние силы. Затем похолодало, в горах выпал глубокий снег, температура упала до 20 градусов ниже нуля. По свидетельствам современников, доходило до того, что раненых, лежавших на телегах, вечером приходилось освобождать от ледяной коры штыками. Николай Львов писал: «Прошло уже полтора месяца, как мы вышли из Ростова, полтора месяца тяжелого похода в стужу и в распутицу, с опасными переправами, с ночлегами во взятых с боя селениях, с нападениями из засады, с непрерывными боями. Нам постоянно угрожала опасность. Каждый день мы узнавали, что тот ранен, другой убит из тех, кого мы видели в наших рядах».

В это время произошло жестокое столкновение Добровольческой армии с красноармейцами у станицы Ново-Дмитриевской. Генерал Деникин вспоминал, что накануне лил дождь, который не прекратился и утром. Армия шла по бездорожью в густом тумане. Холодная вода пропитывала всю одежду, текла за воротник. Люди шли медленно, вздрагивая от холода и тяжело волоча ноги в разбухших, налитых водою, сапогах. К полудню пошли густые хлопья липкого снега, подул сильный ветер. Неожиданно грянул мороз, ветер усилился, началась снежная пурга. Люди и лошади быстро обросли ледяной корой, было трудно повернуть голову или поднять ногу в стремя.  

Несмотря на обессилевшее войско, Добровольческая армия одержала победу в столкновении. Что давало им силы преодолеть эти испытания? Николай Львов пытается дать ответ на этот вопрос в своих воспоминаниях: «Мы привыкли к опасности и перестали ее ощущать. Создалось особое психическое настроение, когда всякое чувство страха пропадает. Не только среди наших боевых, но и в тыловых частях — в обозе, среди раненых, женщин и безоружных людей мне ни разу не приходилось видеть не то что паники, но и проявлений какой-либо тревоги». И еще чуть далее: «Чем объяснить, что даже тыловые части, наиболее подверженные паническим настроениям, ни разу не охватывались паникой? Тем ли, что ко всему можно привыкнуть (страх внушается не реальной опасностью, а воображением) или тем, что среди нас создалась полная уверенность, что генерал Корнилов выведет из всякого положения и не даст нам пропасть».

Бой у станицы Ново-Дмитриевской назовут «Марковским» в честь отличившегося здесь Офицерского полка. Генерал Деникин впоследствии запишет: «15 марта — Ледяной поход — слава Маркова и Офицерского полка, гордость Добровольческой армии и одно из наиболее ярких воспоминаний каждого первопоходника о минувших днях — не то были, не то сказки».

В книге «Марков и марковцы» записана история, которая, возможно, объясняет происхождение названия «Ледяной поход»: «Непосредственно после боя на улице только что взятой станицы Ново-Дмитриевской генерал Марков встретил юную сестру милосердия Юнкерского батальона.
— Это был настоящий ледяной поход! — заявила сестра.
— Да, да! Вы правы! — согласился генерал Марков».

Впоследствии имя «Ледяной» стало применяться в отношении всего Первого Кубанского похода Добровольческой армии.

После того как ряды первопоходников пополнили воинские формирования Кубанского краевого правительства, численность Белой армии возросла до 6000 штыков и сабель. Перед Добровольцами опять встала задача — отбить Екатеринодар. 27 марта переправившись через реку Кубань у станицы Елизаветинская, Добровольческая армия начала неудачную попытку штурма города. Екатеринодар защищала двадцатитысячная Юго-Восточная армия красных под командованием Автономова и Сорокина.

Во время неудавшегося штурма Добровольческая армия потеряла около 400 бойцов, еще полторы тысячи были ранены. Но самое главное, что первопоходники потеряли своего генерала - 31 марта Лавр Корнилов был убит случайной гранатой. После смерти генерала командование частями армии в тяжелейших условиях принял Деникин. Ему удалось в условиях непрекращающихся боёв на все стороны вывести армию из-под фланговых ударов и благополучно выйти из окружения за Дон. 

К 29 апреля Добровольческая армия вышла на юг Донской области в район Мечетинская — Егорлыцкая — Гуляй-Борисовка. На следующий день поход, ставший вскоре легендой Белого движения, был окончен.

Можно ли говорить о том, что поход обернулся полным поражением Добровольческой армии? Лишь отчасти. Да, первопоходники не смогли взять Екатеринодар, но у них получилось сделать гораздо большее – сформировать будущий костяк вооруженных сил на Юге России – Белую армию. Добровольческая армия на своем примере показала, что за правую идею человек может бороться на пределе своих собственных возможностей, что можно побеждать даже при неравенстве сил. По этому поводу Александр Трушнович писал, что история Ледяного похода «послужит доказательством первенствующего значения духа, за исключением, конечно, какого-нибудь из ряда вон выходящего технического превосходства», ведь «во всех 33 боях Первого похода не было случая, чтобы численность большевицких сил не превосходила в шесть-десять раз числа добровольцев».

Первопоходники гордились тем, что были участниками этого героического похода. Генерал Деникин писал: «Если у нас отнять наше «Добровольчество», если поставить крест на самые славные страницы борьбы, то много ли останется от прошлого… Но этого не будет, ибо никто и ничто не в силах зачеркнуть нашей славной были».