Удивительная история побега молодых людей из СССР в Болгарию в 1925 году доказала, что настоящий русский человек никогда не сдается. Пусть даже для продолжения борьбы, ему нужно захватить судно на глазах у ГПУ.

В середине 1920-х годов несогласным с большевистским режимом людям сбежать из СССР было практически невозможно, поэтому у них оставалось всего два пути: смириться или продолжать борьбу любой ценой. Рассказ Валентина Безрукова «Из царства сатаны на свет Божий» повествует об удивительном и смелом побеге группы молодых русских людей в 1925 году из СССР в Болгарию. Тот факт, что в прошлом они были политическими противниками - трое из них служили у Врангеля, а трое других воевали под командованием Буденного и Фрунзе - не помешал им объединиться.

Об именах беглецов известно немногое. Для безопасности Валентин Безруков называет их «К-в», «П-в», «М-р», «А-в». Двум другим автор дает иностранные имена - Гарри и Джон. Точно известна личность лишь одного человека - участника Белого движения Де Тиллот Георгия Николаевича. Как отметил руководитель белой армии на севере России Евгений Миллер, их группа состояла из восьми «убежденных русских людей, проживших несколько лет под властью большевиков и понявших, что совдепия — не Россия, что там честному русскому человеку невозможно жить, не входя на каждом шагу в компромиссы со своей совестью и честью». Помимо восьми беглецов с ними согласилась ехать г-жа П.Д. Добровольская с ребенком, желавшая попасть к мужу, морскому офицеру, жившему во Франции. Большевики не разрешали женщине выезд за границу.

Сам автор очень ярко описывает свое нахождение в советской России: «Мы бежали из страны ужаса, рабства и нищеты, где грубой силой и дьявольской хитростью растлевают людские души и тела, где низость, предательство и подлая жестокость правителей тиранически управляют несчастным русским народом… Иноплеменные властители попрали и втоптали в грязь все то, что дорого и свято сердцу и уму честного русского человека. Зло там торжествует».

Стремление молодых людей после побега вступить в ряды Русской Белой армии заставило их остановиться на достаточно необычном способе переправы через границу: они решили захватить лучшее парусно-моторное судно на Черном море «Утриш».

                                                                               Захват «Утриша»

Пароход «Утриш» принадлежал советскому «Государственному Черноморско-Азовскому пароходству». Он совершал регулярные товаро-пассажирские рейсы между Одессой и Севастополем с заходом во все промежуточные порты: Евпаторию, Ак-Мечеть, Хорлы, Скадовск, Очаков.

ГПУ вело за молодыми людьми усиленную слежку, поэтому для того, чтобы обмануть их бдительность, трое из группы должны были ехать поездом в Евпаторию и там сесть на судно. Остальные вместе с женщиной и ребенком собирались отправиться из Севастополя. Билеты были куплены в разные места побережья. Беглецы вооружились различными револьверами с небольшим количеством патронов, оружие они спрятали в вещах. И только у Джона, за неимением револьвера, был финский нож.

В середине мая 1925 года трое, как и планировалось, стояли у пристани «Госчапа» в Евпатории, ждали прибытия «Утриша». Автор пишет: «На пристани, среди немногочисленной публики, расхаживало несколько чекистов в форме. Двух из них мы встречали в Севастополе. В голову полезли назойливые вопросы: не известно ли ГПУ о нашем замысле? Приедут ли наши друзья? Может быть, они уже арестованы?!». Беглецы переложили револьверы в карманы.

Вскоре молодые люди увидели своих приятелей на приближающемся теплоходе. Они сидели так, что с берега их было практически не видно. Разместившись в разных частях парохода, беглецы не обращали друг на друга ни малейшего внимания. И хотя чекисты все еще находились на пристани, к счастью, молодые люди не показались им подозрительными. К тому времени поголовные проверки документов и багажа пассажиров уже не производились. Специальные пропуски были также отменены.

Как только беглецы взошли на корабль, их ждало неприятное открытие: и команда, и администрация «Утриша» состояла из здоровых и крепких мужчин. Всего их было около 30 человек. Помимо этого, на борту находилось еще 12 настоящих пассажиров. Как потом выяснилось, среди команды было 4 коммуниста и 2 комсомольца. Все остальные, включая и пассажиров, были беспартийными.

Решили захватить судно, когда мыс Тарханкут окажется на траверзе. Валентин Безруков подробно рассказывает о роли каждого члена группы в захвате судна, за каждым была закреплена своя часть теплохода. Руководил операцией де Тиллот, он же взял на себя главную задачу — арест капитана и старшего помощника. М-р должен был ему помогать.

И вот в 9 часов вечера де Тиллот, вооруженный большим «стейером», спустился в капитанскую каюту, разбудил мужчину и сказал: «Сообщаю вам, что мы, группа врангелевцев, меняем курс и идем к болгарским берегам». Капитан был крайне испуган, но старался овладеть собой, что удалось ему весьма плохо. Постепенно вся администрация и команда «Утриша» была арестована.

Захватчики постарались успокоить пассажиров, сказав, что бояться им нечего, так как они не бандиты, а солдаты Русской Армии. Валентин Безруков вспоминает: «Беспартийные матросы и пассажиры отнеслись в общем ко всему происшедшему внешне спокойно. Совсем иначе держали себя коммунисты. Животный страх выражался на их лицах. Не одно гнусное убийство из-за угла лежало, без всякого сомнения, на душе каждого из них. Мы не желали марать рук в крови этих негодяев без особой необходимости».

Молодые люди обыскали судно на предмет оружия, но ничего не нашли. Они также уничтожили политическую литературу, хранившуюся в судовой библиотеке, и проверили документы у команды. С флагштока был сорван красный флаг и выброшен в море.

Автор пишет: «Минута была жуткая... Что, если с берега заметят наш уход? Не заметить было трудно, тем более что мы повернули с зажженными огнями. Не говоря уже о пограничной береговой охране и специальных катерах, предназначенных для ловли контрабанды… Мы могли быть очень легко открыты».

Несмотря на серьезность описываемых событий, Валентин Безруков достаточно органично вносит в повествование элементы юмора. Например, при описании кока, который почему-то вообразил, что его хотят расстрелять в первую очередь. Особенного его пугал образ Джона, который был вооружен финским ножом. Так вот захватчики даже успокаивали разволновавшегося мужчину, но тщетно. Должно быть, это была занимательная картина.

Любопытный диалог произошел у Валентина Безрукова со старушкой-пассажиркой:

— Вы билы?

— Билы.

— Я ж думала, шо билы уси утикли, а воны утиклы, та не уси.

И вот, казалось бы, судно в их руках. Но как интересно описывает свое состояние автор: «Неожиданно к горлу подкатывается клубок. В чем дело? Сам себя не могу понять. Грустно, но почему? Что я терял? Ведь я уходил от рабства на волю. Кошмар оставался позади; впереди же светлые ожидания. Но вдруг сразу понял — я покидал Родину». Приступы острой тоски еще будут повторяться. По-видимому, спутники Валентина Безрукова переживали то же самое.

                                                                                      Болгария

Захват судна прошел успешно, и теплоход быстро шел в нужном направлении. Де Тиллот предупредил капитана, чтобы он не пытался направить корабль вместо Варны в другое место, если ему дорога его жизнь. Предупреждение было дано не просто так. Автор вспоминает, как группа русских офицеров села на парусное судно, шедшее из Новороссийска в Батум, и в открытом море захватила корабль, чтобы сбежать в Турцию. Однако неумение ориентироваться в море погубило их. Капитан сумел привести судно в Батум, уверяя до последнего времени, что они находятся у турецких берегов. Офицеры были схвачены батумской чекой и расстреляны после невероятных пыток и издевательств.

При проверке курса судна Валентину Безрукову приходилось делать замечания рулевым, допускавшим значительные отклонения компасной стрелки. Он писал: «Всякий раз, когда на вахте стоял профуполномоченный, амплитуда этих отклонений превышала 5 градусов, и почти всегда вправо. По моему мнению, рулевой хотел, чтобы мы попали в Румынию. Дошло до того, что я пригрозил ему наганом. С этого момента амплитуда отклонений сильно уменьшилась». Молодые люди знали, что расслабляться рано. Как только судно не прейдет в Ак-Мечеть, на поиски теплохода отправят миноносцы.

Прежде чем корабль оказался около румынских берегов, им пришлось пережить многое. И предательство Добровольской, и заговоры команды. К счастью, вскоре показался вход в Варненскую бухту. Валентин Безруков вспоминает: «Невозможно передать словами то особенное настроение, которое овладело всеми нами в ту минуту. Страна рабства, ужаса и крови осталась позади. Неустройства береговой службы пограничной охраны войск ГПУ, халатность “товарищей”, халатность самодовольных, чувствующих себя безнаказанными советских убийц дали возможность вырваться из ада на свет божий нам, их заклятым врагам. Мы не были, как утверждают большевики, “белогвардейской бандой”. Трое из нас служили солдатами в Белой армии, все же остальные в ней не были; трое дезертировали из Красной армии и явились на “Утриш” в день его выхода в море, в полном красноармейском снаряжении».

Когда судно оказалось в территориальных водах Болгарии, из сигнальных флагов был сшит русский трехцветный флаг и по команде де Тиллота поднят согласно морским правилам. «Утриш» отдал якорь посредине Варненской бухты 15 мая 1925 года около 5 утра.

В скором времени от болгарских берега отплыло несколько шлюпок с вооруженными офицерами и матросами. Когда они оказались на палубе «Утриша», комендант начал разговор с капитаном. Но как только он понял, в чем дело, «лицо его, постепенно проясняясь, расплылось в широкую улыбку».

Он предложил молодым людям сдать оружие и документы, что они исполнили. На судне был проведен тщательный обыск. Комендант предупредил, что будут наведены справки, и если окажется, что все рассказанное правда, то молодых людей освободят и спустят на берег.

После томительного 17-дневного сидения на «Утрише», во время которого команда дважды покушалась на жизнь де Тиллота, молодые люди были спущены на берег. Они получили право свободного жительства в Болгарии. Спустя пять дней были освобождены и г-жа Добровольская с дочерью. Пассажиры и команда судна отправились в Россию. «Утриш» так и остался в Болгарии.

Уже значительно позже из выпуска московской «Правды» стало известно, что большевики все-таки послали на поиски «Утриша» два гидроплана. Однако у одного из них остановился пропеллер, и он спустился на воду. В статье говорилось: «В моторе возник пожар. Ветром гидроплан отнесло от берегов. Девять суток летчики находились в гондоле гидроплана на краю гибели и потеряли надежду на спасение. По счастливой случайности на десятые сутки их прибило к карабашским берегам. Судьба второго гидроплана неизвестна».

В Болгарии молодые люди сразу начали чувствовать себя, «как на Родине, прежней, далекой, подлинной России». Валентин Безруков пишет: «Я — в русской церкви в Варне. Среди молящихся много чинов армии генерала Врангеля. Чудное пение хора, в соединении с воспоминаниями о бурных, недавно пережитых днях, переполняют душу неизъяснимым умилением перед благостью Божественного Промысла. С поразительной яркостью и отчетливостью встают передо мною образы и картины прошлого.

Никакая агитация таких людей сломить не может, но отсутствие достаточного кругозора в соединении с пассивностью тяжелой на подъем натуры мешают им сбросить коммунистическое иго. Но от этих-то людей и падет в свое время советская власть. День свержения большевиков не за горами... Вновь пробудится Белое движение, на этот раз стихийное, и Россия спасется».

История молодых русских людей очень показательна: у них не было ни поддержки, ни достаточных средств, однако было мощное желание - продолжать бороться, чего бы им это не стоило. Евгений Миллер написал по этому поводу следующее: «Как часто приходится слышать от лиц, живущих вне царства сатаны и глубоко ненавидящих эту сатанинскую власть, скорбный возглас: “Да что же мы, беженцы, здесь можем сделать против большевиков?” Я бы хотел, чтобы все они, вспомнив, что они не беженцы, а эмигранты, прочитали рассказ о том, как “Утриш” из советского стал русским судном, как он вошел под национальным русским флагом в Варненскую бухту и как на вопрос: “Кто и откуда?” — удивленные болгары услышали: “Из Севастополя, но не советский, а русский!”».