Писатель Антон Чехов известен и признан во всем мире. Об его жизни написана масса исследований. Но до сих пор большинству людей неизвестно, какие испытания ему пришлось преодолеть, будучи ребенком. А ведь именно они, в конечном счете, сформировали его как писателя.
Признанный гений Антон Чехов во многом определил развитие мировой литературы и театра ХХ века. Классик, один из самых известных драматургов мира, его работы переведены более чем на 100 языков. Внимательный, честный, насмешливый, трудолюбивый! Почитатели таланта Чехова растащили его произведения на сотни цитат. Благодаря огромному количеству исследований и мемуаров мы знаем о его жизни практически все. Правда, до недавнего времени было не принято акцентировать внимание на сложном детстве писателя. А ведь именно оно оказало огромное влияние на будущее Антона Чехова – его здоровье, психологическое состояние и становление как писателя.
Антон Чехов родился в большой семье купца в Таганроге – он был третьим ребенком из шести. Мальчик рос крепким и здоровым.
Его отец Павел Чехов держал в городе бакалейную лавку. Над входом в нее висела большая черная вывеска с надписью из сусального золота: «Чай, сахар, кофе и другие колониальные товары». А чуть пониже было написано – «На вынос и распивочно». Лавка открывалась рано, в 5:00-6:00 утра, и работала до 11:00 вечера.
В заведении продавали все, что только можно себе вообразить, – от чая, французских духов и помад до мышеловок и слабительных александрийских листов. Старший брат Антона Александр Чехов в мемуарах так описывал лавку: «Это было весьма своеобразное торговое заведение, вызванное к жизни только местными условиями. <…> Словом, это была смесь самых разнообразных товаров, не поддающихся никакой классификации. Лавка Павла Егоровича была в одно и то же время и бакалейной лавкой, и аптекой без разрешения начальства, и местом распивочной торговли, и складом всяческих товаров - до афонских и иерусалимских будто бы святынь включительно, - и клубом для праздных завсегдатаев. И весь этот содом, весь этот хаос ютился на очень небольшом пространстве обыкновенного лавочного помещения с полками по стенам, с страшно грязным полом, с обитым рваною клеенкою прилавком и с небольшими окнами, защищенными с улицы решетками, как в тюрьме».
Чтобы сэкономить на приказчике, Павел Егорович заставлял работать в лавке Антона и его братьев. Ребята должны были четко знать, где, на какой полке и в каком ящике хранится определённый товар. Отец требовал, чтобы все отпускалось покупателю моментально. Место Антона было, как правило, за конторкой. Здесь он принимал деньги от клиентов, а если оставалось время, то делал и уроки. Правда, времени на обучение не оставалось, поэтому ученик таганрогской мужской гимназии дважды оставался на второй год. И частенько сидел в школьном карцере за плохую успеваемость по арифметике и греческому.
Помещение лавки не отапливалось для того, чтобы продукты не портились. Русский писатель и поэт Иван Бунин вспоминал рассказ Чехова: «В детстве в нашей таганрогской лавочке я сальными свечами торговал. Ах, какой там проклятый холод был!». А вот, что писал Александр Чехов по поводу младшего брата: «Мальчик (Антон Чехов – прим. ред.), не переставая плакать, заходит за прилавок, взбирается с ногами на ящик из-под казанского мыла, обращенный в сиденье перед конторкой, и с досадою тычет без всякой надобности пером в чернильницу. Кончик пера натыкается на лед: чернила замерзли. В лавке так же холодно, как и на улице, и на этом холоде Антоше придется просидеть по крайней мере часа три: он знает, что Павел Егорович ушел надолго... Он запихивает руки в рукава и съеживается так же, как и Андрюшка и Гаврюшка. О латинском переводе нечего и думать. Завтра - единица, а потом - строгий нагоняй от отца за дурную отметку. <…> Ребенком он был несчастный человек».
При этом Александр Чехов писал в мемуарах, что отец был человеком вовсе не злым и даже скорее добрым. Просто его самого с самых пеленок «драли», в конце концов, он и сам уверовал, что без лозы воспитать порядочного человека невозможно. «Разубедился он в этом уже в глубокой старости, когда жил на покое у Антона Павловича — тогда уже известного писателя — в Мелихове, под Москвою. В Мелихово часто съезжались из Петербурга и из Москвы все дети Павла Егоровича — уже женатые и семейные люди. Самые интересные беседы в тесном семейном кругу, под председательством Антона Павловича, велись большей частью за столом и особенно за ужином, после дневных трудов и работ. Однажды стали в присутствии Павла Егоровича вспоминать прошлое и, между прочим, вспомнили и лозу. Лицо старика опечалилось. „Пора бы уж об этом и позабыть, — проговорил он виноватым тоном. — Мало ли что было в прежнее время?! Прежде думали иначе… “», — записал Александр Чехов.
Но тогда, в детстве, Антон ненавидел работать в лавочке. С горечью уже во взрослом возрасте он вспоминал, как ему приходилось обвешивать и обмеривать покупателей, видеть одни и те же лица – мелких хлебных маклеров. Лавка служила для них клубом, где они выпивали, рассказывали пошлые анекдоты и праздно убивали время. Гимназисту приходилось с грустью и со слезами отказываться от всего того, что свойственно ребенку. Кроме того, на детских забавах лежал отцовский запрет: бегать нельзя было потому, что «сапоги побьешь»; шалить запрещалось от того, что «балуются только уличные мальчишки» и так далее. Даже каникулы Антон проводил за работой в лавке. Александр Чехов заключал: «Лавка эта, с ее мелочною торговлей и уродливой, односторонней жизнью, отняла у него многое».
Дежурство в лавке дополнялось еще одним мучением – отцовской набожностью. Часто братья Чеховы выстаивали многочасовые богослужения, а по воскресеньям пели в церковном хоре, как правило, в Никольском храме. Михаил Чехов упоминал, что отец устраивал и домашние богомоления, где дети составляли хор, а он разыгрывал роль священника. В условиях вечной усталости и недосыпа походы в церковь воспринимались детьми как наказание. Пока взрослые умилялись, они с братьями лишь беспокоились о том, чтобы молящиеся не увидели их дырявые подошвы. В письме Александру Чехову от 2 января 1889 года Антон писал: «...деспотизм и ложь сгубили молодость твоей матери. Деспотизм и ложь исковеркали наше детство до такой степени, что тошно и страшно вспоминать».
По поводу религиозного воспитания Антон Чехов высказался также 9 марта 1892 года российскому писателю и драматургу Ивану Леонтьеву (псевдоним Иван Щеглов – прим. ред.): «Я получил в детстве религиозное образование и такое же воспитание - с церковным пением, с чтением апостола и кафизм в церкви, с исправным посещением утрени, с обязанностью помогать в алтаре и звонить на колокольне. И что же? Когда я теперь вспоминаю о своем детстве, то оно представляется мне довольно мрачным, религии у меня теперь нет. Знаете, когда, бывало, я и два мои брата среди церкви пели трио "Да исправится" или же "Архангельский глас", на нас все смотрели с умилением и завидовали моим родителям, мы же в это время чувствовали себя маленькими каторжниками». От религии у писателя осталась лишь любовь к колокольному звону.
Конечно, тяжелое детство не могло не отразиться на творчестве Чехова. Очень точно написал об этом его старший брат Александр: «В его (Антона Чехова – прим. ред.) произведениях внимательному читателю бросается в глаза одна, не особенно заметная с первого взгляда, черта: все выведенные им дети - существа страждущие или же угнетенные и подневольные. Варьке, отданной в услужение к мастеровому, нет времени выспаться, и она душит ребенка в колыбели, чтобы сладко заснуть ("Спать хочется"). Егорушка, которого родственник и сельский священник везут в город учиться, не выдастся во всем длинном рассказе ("Степь") ни одной чертой, которая говорила бы о его жизнерадостности. Даже группа детей, так оживленно играющая в лото ("Детвора"), играет не в силу потребности детски-беззаветно повеселиться, а от гнетущей скуки, на которую обрекли эту детвору уехавшие в гости родители. Большинство чеховских детей нарисовано автором так, что читателю, познакомившемуся с ними, невольно делается как-то жаль их и грустно».
Ситуация еще больше усугубилась, когда Антону исполнилось 13 лет. Дело в том, что Павел Егорович задолжал кредиторам приличную сумму денег, ему даже грозила тюрьма, поэтому они вместе с супругой сбежали из Таганрога в Москву. В столице к этому времени учились два старших брата Антона - Александр в университете и Николай в художественном училище. В Таганроге остались два младших брата – Иван, перешедший в четвертый класс, и ученик шестого класса Антон. Денег на пропитание не было совсем. И Антону пришлось заняться репетиторством.
Первая московская осень для семьи Чеховых была особенно тяжела. Съёмные квартиры в сырых полуподвалах с вшами и запахом гнили. В Таганроге жизнь двух детей была не лучше - нищета беспросветная. Павел Егорович не работал, от Антона стали же требовать помощи. Из письма отца: «Антоша, постарайся иметь уроки, чтобы доставать деньги и хоть немного нам присылать каждомесячно. Подумай, что нас немалая семья собралась. В сутки непременно надо целковый. Приходу ниоткуда нет, а заложить нечего. В этот раз мамаша ждала от тебя 20 рублей, как услыхала, что прислано 12 рублей, залилась горькими слезами».
Родители мало интересовались жизнью Антона и Ивана. Звучало родительское надо, ставшее потом в чеховских произведениях присказкой: «Папаше и мамаше кушать нада». Сын должен был выполнить поручения - продать кровать, швейную машинку, сундуки, тазы, зеркала, кастрюли. А деньги, вырученные от продажи домашней утвари, поскорее отослать в Москву. Из письма Евгении Яковлевны, матери Антона Чехова: «Антоша в кладовой на полке 3 блюда, предложи Людмиле Павловне, если даст 60 копеек, то отдай. Большую кастрюлю, может, возьмет Аглая за 2 рубля. 3 большие сковороды, 3 кастрюльки черные отдай Фенечке на сбережение. Медные кастрюли продай. Большое корыто продай за 1 рубль».
Однако впервые за всю жизнь Антон Чехов почувствовал себя свободным от родительского контроля. Наверное, поэтому он успевал не только заниматься репетиторством и выполнять поручения родителей, но учиться, ухаживать за гимназистками, бегать в библиотеку, выпускать рукописный журнал «Заика» и посещать театр. К слову, таганрогский театр также сыграл большую роль в становлении Чехова. В 13 лет гимназист впервые посмотрел оперетту Жака Оффенбаха «Прекрасная Елена». Зрелище настолько потрясло Антона, что подросток стал страстным поклонником сценического искусства. Он даже принимал участие в домашних спектаклях своего гимназического товарища Андрея Дросси.
Чехов старался не пропускать представления. И это несмотря на то, что дежурные учителя из гимназии постоянно ловили здесь своих воспитанников, которые ходили на спектакли без разрешения начальства. Наказание за ослушание было суровым – карцер. Подросток проникал на галерку либо с помощью своего нового друга бутафора Жоржа, либо благодаря маскировке. Так, Антон переодевался в отцовское пальто, надевал темные очки и привязывал бороду. В таком маскарадном наряде ему удавалось проходить между дежурных учителей. Позднее в одном из своих писем Чехов написал: «Театр мне давал когда-то много хорошего… Прежде для меня не было большего наслаждения как сидеть в театре…» Не случайно российский историк-краевед Маргарита Киричек обратила внимание на то, что герои первых чеховских произведений, таких как «Трагик», «Комик», «Бенефис», «Недаром курица пела», были актёрами и актрисами.
Впоследствии Антон Чехов так и остался главной опорой и кормильцем своей семьи. Он стал врачом, подрабатывал в качестве писателя, страдал от депрессии и одиночества, остро ощущал нехватку денег. В 24 года у него впервые пошла кровь горлом, на которую он, хороший диагност, долгое время просто не обращал внимания. Со временем признание и слава дали Антону Чехову необходимую финансовую стабильность и чувство уверенности. Но о том, что ему пришлось пережить в детстве, он вспоминал всю свою жизнь. Уже во взрослые годы писатель не раз говорил в интимном кружке родных и знакомых: «В детстве у меня не было детства...»
Источники:
- Проект «Антон Павлович Чехов» (www.apchekhov.ru)
- А. П. Чехов в воспоминаниях современников (www.modernlib.net)
- Антон Чехов, человек без детства (www.fathersclub.com.ua/chelovek-bez-detstva/)
