Люди не определяют цвет, деля его на «физическое явление» и «культурное ощущение», не задумываются над тем, что «цвет» – отраженная Человеком характеристика универсума. То есть в повседневном обозначении цветов человек соединяет объективное природное начало и культурные предписания и не всегда осмысливает их отличие и взаимосвязь.

Представления о желтом цвете у человека появились в истории сразу. Они основывались на природном характере: воспринятом свете и цвете солнца, их значении для жизни. Даже Гете в своем учении о цвете отметил именно эти смыслы: «Он – ближайший к свету, первое явление света в веществе».
Основания смыслов желтого в отечественной культуре периода язычества были встроены в мифологический контекст.

Жёлтый цвет означал солярное начало, свет, жизнетворную энергию. В ходе культурной динамики началось слияние смыслов с «деятельным» золотом как ожидаемым результатом от освоения новых культурных практик – добавились значения: плодородие пшеничных полей и медовых пасек, богатство, благополучие, радость и открытость. Позднее к ним присоединилось отношение к знанию, интеллекту и мудрости, выразившееся в возникновении оборотов речи: «молчание – золото». 

Все эти смыслы были перенесены в реальность – в сферу обозначения правящих элит: князья начали носить золотые одежды, считаться носителями света солнца и света Духа (Владимир Красное Солнышко). Для простых людей запрета на использование желтого и золота не существовало, единственным ограничением выступал материальный достаток.

С приходом христианства желтый/золотой стали взаимодействовать с идеей православия – обозначать Царствие небесное в земном доме его Царя – церкви. Желтые свечи, золото алтарей и куполов, окладов икон олицетворяли вход души в дом Божий, дом абсолютного Света, служили символами приобщения к особому Знанию – высшему, духовному.

В символике раннего христианства желтый имел только светлые смыслы – означал славу, плодородие, доброту, просветление, связывался со Святым Духом. И, самое главное, не отождествлялся с материальным золотом, как в западной культуре. Золотой приравнивался к белому в значении не земной власти и богатства, но абсолюта Света. Солнечный животворящий и светящийся золотой имели отношение к всеведению Творца, свидетельствовали о грядущей славе.

На иконах одеяние Богомладенца писали золотом, свидетельствуя пасхальное возрождение и преображение. Также золото часто применялось в иконописи в качестве атрибута Богоматери. Золотые нимбы святых, ангелов – указывали на светоносность, но не были западными аналогами венцов и корон.

С ходом времени желтый (не золотой) оброс значениями ревности, измены, трусости и лживости. Библейских убийц и предателей дела Иисуса – Каина и Иуду – стали писать с желтыми бородами, в желтой одежде. А золотой остался символом абсолютной любви, добра и света.

Оттенки желтого в нашей культуре не толковали положительно. Так, оранжевый считали способным излишне усиливать жизненную энергию, а темно-желтый и вовсе означал непомерные амбиции, скупость, скрытность, обман, неверие и воровство.

В русской культур-истории и теории изобразительного искусства желтый тоже занимает значительное место. Многие художественные традиции пришли к нам вместе с православием из Византии. Там желтый очень любили использовать в качестве фона – в иконописи, мозаике, фресковой живописи.

Дворцовый церемониал Византии, атрибутика религиозных обрядов не обходились без яркости желтого, его применяли и как ведущую «мелодию», и как «полифонию» в сочетании с другими цветами. Как отмечал С. Аверинцев, желтый/золотой был важным «гармонизирующим медиумом» в византийском цветовом языке. Светоносные свойства этого цвета способствовали гармонизации сакрального и земного мира.

Византийские мастера в своих знаменитых мозаиках применяли особые технологии, подчеркивающие эту светоносность желтого. Под кусочки смальты (особое стекло) подкладывали золотой фон или добавляли металлы при приготовлении самой смальты. Тем самым достигался эффект мерцания, свечения. Мозаичная икона источала свет – смотрящие на нее люди понимали свою сопричастность божественному духу. 

Отечественные светские живописцы обращались к желтому сначала в продолжение византийской традиции, далее – разрабатывая свое видение и смыслы цвета. Особую значимость в нем увидели представители революционных направлений живописи начала XX в. Так, В. Кандинский называл желтый «эксцентрическим цветом, стремящимся выйти за свои границы», и сравнивал с ним резкий, призывный звук трубы.

В русской художественной литературе творцы тоже переживали желтый. И эти переживания наших писателей были очень близки религиозному толкованию смыслов цвета. Закрепившаяся за желтым дурная слава предательства Иуды потянула за собой значения жадности, неуемной жажды власти, физической и психической дисгармонии, душевной болезни. Эти смыслы наполняют творчество Ф.М. Достоевского. Федор Михайлович встал на острый путь критического реализма. И этот смысложизненный экзистенциальный поиск привел писателя и его героев к прыжку веры: идее раскаяния, очищения и любви – к Богу. Персонажи всех его произведений движутся по этой тяжелой дороге в поисках света своей души.

Одним из самых главных героев для Достоевского является город – Санкт-Петербург. У него свои «лица», свои «поступки» - город калечит людей, их души. Федор Михайлович показывает нам отдельный «персонаж» - желтый дом, ставший для него и для нас, читателей, олицетворением нездоровья внутреннего мира, метафорой душевной катастрофы Иуды.

Эти смыслы потом продолжит М.А. Булгаков в своем «Мастере». Желтые тревожные цветы Маргариты – еще один пример болезненной образности цвета, символ предательств, преследования и мученичества главного героя.

Художественные искания символистов сняли околохристианскую остроту значений желтого. Отечественные поэты и писатели русского «ренессанса» – Серебряного века – обращались к цветам в поисках новых инструментов отображения новых культурных смыслов (революционных, катастрофичных и авангардных). Обращение было не только художественным – игры с культурным цветовидением осуществлялись и в повседневности: творцы слова носили одежду и аксессуары немыслимых форм и цветов – красные галстуки и блузы, редиска и подсолнухи – в петлице (футуристы), желтые банты и кофты (например, у В.Маяковского). Разноцветье, конечно, переносилось в текст:

Багровый и белый отброшен и скомкан,
 в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.
Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.
Толпа – пестрошерстая быстрая кошка –
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
 громаду из смеха отлитого кома.
Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул, пугая
ударами в жесть хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.

(В. Маяковский)

В отечественной политической культуре желтый сначала продолжал смыслы связи его с солнцем и позднее – с Богом и его светом: способствовал обозначению сословно-политического статуса – указывал на верховенство, величие, великолепие и преемственность власти. Желто-золотая одежда была регальной: ее носили князья, цари, императоры и военные высоких чинов. В геральдике также было много этого цвета – одна из полос флага Российской империи, золотые детали герба. Этим цветом подчеркивалось взаимодействие власти и Божественного Духа. Желтый, золотой прямо указывали на связь страны с Градом Небесным – царством Бога.

Позднее военно-геральдические значения цвета нашли воплощение в почетных государственных знаках – орденах и лентах (например, Св. Георгия).

В Новейшее время политический желтый снова стал «плохим». Сначала в негатив его сдвинули немецкие нацисты, вспомнившие про предательство Иуды: «нечистым» народам предписывалось носить «повязки позора» с желтой звездой. Затем его заклеймили послевоенные западные СМИ, называвшие продажных политиков (как Иуду) желтыми. Да и самой прессе досталось за жадность и ложь – определенную ее часть тоже стали называть «желтой». В нашу культуру эти современные смыслы пробрались оттуда.

Мы должны не забывать о своих традициях толкования цветов, понимать их мировоззренческие основания. Значения цветов смысложизненны – динамически связаны с культурными доминантами  – соборностью, державностью, православием, софийностью и мессианством. Сохранение единства отечественной культуры в условиях постмодернистской деконструкции ценностных систем напрямую зависит от осознания исторических истоков своей культурной идентичности.