Редакционное бюро Проекта «МЫ» начинает цикл работ, направленных на более глубокое понимание современного мира и проблем, с которыми пришлось столкнуться России после разрушения СССР и активного принятия в постсоветскую жизнь установок, чуждых национальным ценностям, идеалам и российской исторической культуре. С трудом преодолевая ложные установки сознания, которое складывалось в 1990-е годы, Россия медленно, но верно возвращается на свой исторический путь, к своей национальной личности. Однако в современном неспокойном мире этот путь возвращения важно пройти как можно быстрее. Этой проблеме посвящен предлагаемый цикл работ.        
 

1. КАИН И ЕГО СВОБОДА 
      
        Каин обессмертил себя в глазах человечества тягчайшим преступлением, которое стало прологом ко всей последующей и неоднозначной человеческой истории. Преступлением стало убийство им брата своего Авеля, как считается, из зависти, ибо «призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел» (Быт. 4; 4-5). Однако не только ревность и зависть оказались мотивами преступления. «В душе приносящего жертву, – поясняет Ефрем Сирин, – не было любви к Приемлющему приношения»¹. Обида на Бога, оказавшего расположение Авелю и личная неспособность постичь отличие от брата в личном отношении к Богу, перечеркивает Бога в душе Каина и заставляет его переступить через свое божественное происхождение, отстаивая последнее, данное Богом, что выделяет его из животных – родовую свободу человека, которая именно в том и заключается, что она может быть направлена против Бога, брата или собственного отца. «И это жизнь! – предстает он в драме-мистерии Дж. Байрона «Каин» (1821), – Трудись, трудись! Но почему я должен Трудиться? Потому, что мой отец Утратил рай. Но в чем же я виновен?.. Он согрешил, пусть он и умирает»².

       Если бы Каин жил в Новое время, его сочли бы ярким представителем секулярного гуманизма – человеческого учения, которое признает в мире только власть человека, отделенного от Бога и от него не зависящего. Центральным ядром секулярного гуманизма является нацеленность на благо человека, под которым гуманист понимает неизменно и исключительно себя; последнее происходит в силу утраты им общего основания для взаимосвязи с миром и человеком, за исключением личной или взаимной выгоды, а также использования другого в собственных интересах. Последнее подразумевает особую секулярную Власть над людьми, в пределе – над человечеством из единой точки, в которой находится группа Хозяев, заменивших Бога и реализующих Власть корпоративных интересов, амбиций и претензий собственной группы. Собственно, это и есть идеал каиновой Власти, которая присваивает себе народы, людей и детей в качестве рабов, с присвоением их жизни, любви, труда, энергии, интересов и эмоций, под угрозой их разрушения или уничтожения – экономического, политического, юридического или физического. 
        Не обладая духом Авеля, которого традиция сопоставляет с Христом, и перечеркнув в себе Бога, Каин перечеркивает и свободу, эту онтологическую ценность, связующую с Богом и исходящую от него. Перечеркивает, как важнейшую матричную инфраструктуру безграничного качественного становления уровней жизни, разума, со-знания и Духа. Утратив свободу, Каин становится частью того, что свободе противоположно – всеобщей энтропии, смерти и разрушения, благодаря чему традиция связывает его с образом дьявола, антихриста, античеловека.  
       Это отношение к Каину веками не меняется – вплоть до эпохи Нового времени, когда, упраздняя Христа и христианские ценности в Западной и Восточной Европе, эпоха делает то же самое в отношении исторического человека Европы, его культуры и традиций, что сделал Каин со своим братом Авелем на заре мира. В Новое время образ Каина меняется радикально – из античеловека, убийцы, преступника перед Богом и человеком, способного на подлость, прежде всего – в отношении близких, родных, своего рода и отечества, он становится светочем Нового мира, духа индивидуализма и свободы, несущим свет новой истины человечеству вместе с Люцифером и Прометеем. «Сын Авеля, – обращается Ш. Бодлер в «Авеле и Каине», – пощад не требуй, / Пронзен рогатиной насквозь! / Сын Каина, взбирайся к небу/И Господа оттуда сбрось»³. 

     Каин и его род не пережили Великий потоп. Однако духовных детей Каина Новое время породило во множестве. Как и духовный их пращур, дети Каина обретают имя новой свободы через уничтожение и порабощение братьев своих и отрицание Господа; им нужна свобода для войны, как средство шантажа разрушением и небытием для утверждения Власти над себе подобными всеми доступными средствами – военными, политическими, экономическими, информационными, юридическими; так формируют они пирамиду из тех, кого можно обратить в рабство, осуществляя Власть в целях ее вечного упрочения, ибо Власть в их глазах и есть беспредельная свобода без Бога и вечный сверхкапитал, конвертируемый в любой конкретный капитал Власти – мифологический, экономический, финансовый, геополитический, промышленный, военный, юридический, технологический, информационный – любой. 
     Важно отметить, что исключительно в российской традиции отношение к Каину, как «обезьяне Бога», дьяволу, античеловеку, сохраняется традиционным, неизменным и в Новое время, включая самых ярких его представителей. Вот ряд, в котором этот образ обыгрывает Дмитрий Мережковский в 1909 г.: «Главная сила дьявола – умение казаться не тем, что он есть. Будучи серединой, он кажется одним из двух концов – бесконечностей мира, то Сыном-плотью, восставшим на Отца и Духа, то Отцом и Духом, восставшими на Сына-плоть; будучи тварью, он кажется творцом; будучи темным, кажется Денницею; будучи косным, кажется крылатым; будучи смешным, кажется смеющимся. Смех Мефистофеля, гордость Каина, сила Прометея, мудрость Люцифера, свобода сверхчеловека — вот различные в веках и народах «великолепные костюмы», маски этого вечного подражателя, приживальщика, обезьяны Бога. Гоголь, первый, увидел черта без маски, увидел подлинное лицо его, страшное не своей необычайностью, а обыкновенностью, пошлостью; первый понял, что лицо черта есть не далекое, чуждое, странное, фантастическое, а самое близкое, знакомое, реальное «человеческое, слишком человеческое» лицо, лицо толпы, лицо, «как у всех», почти наше  собственное лицо в те минуты, когда мы не смеем быть сами собой и соглашаемся быть, «как все»⁴. 
       И это – пожалуй, самый страшный образ, который уже мелькал у Мережковского в «Грядущем Хаме»⁵, соединяя образ Каина, его лицо, с лицом человека толпы, человека массы, ставшего повивальной бабкой эпохи Нового времени и индивида, для которого центром Вселенной стал он сам и его вожделения.
       Ни сентиментальный Ж.-Ж. Руссо, ни другие просветители не ведали, что воля, реализующая себя законом свободы через отрицание человека, есть каинова воля, где запрет на убийство Каина вытекает из того же принципа, почему невозможно убить дракона. Опираясь на этот непреложный закон, западные элиты Нового времени, расчищая себе путь к Власти, активно распространяли точку зрения, что доступ в прекрасный Новый мир прегражден человечеству Римской церковью, зажавшей в тиски человеческую душу. 

         Но такова усмешка элит: после Французской революции голос просветителей угасает в железной хватке идеологий, сумевших скопировать и развить принципы универсальной идеологии Власти, взятой на вооружение Римской церковью. Для этого были задействованы и пиетет перед просветителями, и запросы простодушной интеллигенции, и мечты маленького человека о сказке и сказочно действительности – исключительно в технических целях. Способами их реализации и стали идеологические системы Нового времени – либерализм, фашизм, нацизм и коммунизм, с той острой их ненавистью друг к другу, которая обнажала подлинно сакральную цель – абсолютную Власть над миром, историей и человеком. Сбросив маски, идеологии, рожденные западноевропейским сознанием из воли к Власти и созревшие на едином секулярно-гуманистическом основании, обнаружили единство взглядов на мир, как бездушный полигон приложения воли в достижении цели и завидное единство методов, тактических приемов и стратегии. Исчерпанность любых иных смыслов к концу ХХ – началу XXI веков определила действительный финал эпохи и обнажение идеологии чистой Власти: постмодерна – уже без всяких примесей человеколюбия, заигрывания с массами, гуманизма, демократии и прав народов или человека.  
        Это лучше всего свидетельствовало о том, что взаимная ненависть идеологий определялась лишь тем, что вожделенный приз на кону – безраздельную Власть, в итоге получала только одна идеология и ее Хозяева по правилу: победитель получает все. Это означало, что его Власть окажется исключительно тоталитарной, готовой дать сотню очков вперед Гитлеру, бывшему все-таки человеком своего времени. Власть, которая вплоть до начала третьего десятилетия XXI века активно формировалась в мире, имела иное – сверхисторическое лицо. Лицо победившего Каина, победившего и преодолевшего и человека, и человеческую историю, и сам феномен человеческого присутствия в мире.  

Продолжение следует…

Литература:

1. Преподобный Ефрем Сирин. Творения. Толкование на книгу Бытия // Т. 6. Изд-во Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. 1901. С. 252.
2. Джордж Гордон Байрон. Каин. Перевод И. Бунина // Собрание сочинений в 4-х т. Т. 4. М., Правда, 1981.
3. Шарль Бодлер. Цветы зла, CXIX, Авель и Каин Перевод Н. Гумилева.
4. Д.С. Мережковский. Гоголь. Творчество, жизнь и религия // СПб, 1909.
5. Д.С. Мережковский. Грядущий Хам. П. Чехов и Горький, Изд. М. В. Пирожкова, СПб., 1906.