Редакционное бюро Проекта «МЫ» продолжает цикл работ, направленных на более глубокое понимание нынешнего мира и проблем, с которыми приходится сталкиваться России после разрушения СССР и принятия установок, радикально чуждых ее национальным ценностям, идеалам и исторической культуре. С трудом преодолевая ложные идеи и установки сознания, сложившиеся в 1990-е годы, Россия медленно, но верно возвращается на свой исторический путь, к своей национальной личности. Однако в очень неспокойном современном мире путь возвращения России важно пройти как можно быстрее. Этой теме посвящен предлагаемый цикл работ.  

Глава III 

ЦИВИЛИЗАЦИЯ ЦЕННОСТЕЙ 
И КАИНОВА ЦИВИЛИЗАЦИЯ ИНТЕРЕСОВ 

(Продолжение. Начало – «Каинова свобода» в этом разделе)        

Сегодня сложно судить об этапе доистории, который в немалой мере от нас ускользает. Однако в начале истории свершается нечто, что потрясает весь предыдущий мир. А именно – невероятное, почти одновременное появление в разных регионах континента Великих цивилизаций древности – Шумера, Аккада, Вавилонии, Египта, Индии, Китая. Здесь дыхание истории, пребывавшей в зародыше и единстве рода человеческого, являет себя прорывом нераскрывшейся, ризоматической цивилизации доистории к неизмеримо высоко отстоящему от нее, начальному этапу подлинно-исторического процесса.
       Поразительно – но все цивилизации появляются сразу как ценностные системы, превосходящие частный уровень как правителей, так и входящих в эти системы индивидов. Впервые в историю входят системы общественного самосознания «МЫ», сущностью которых является не кровное родство, племя, раса или среда обитания, охоты или собирательства. Сущностью нового самосознания «МЫ» становятся представления об общих ценностях, составляющие революционный переход социально-биологических общностей к духовно-ценностным формам общественной и индивидуальной идентичности. Это сознание пересекает рамки биологического контекста бытия и выходит к формам  духовного со-знания и со-Бытия, немыслимых в доистории. 
        Отсюда образы древних богов обретают глубину бессмертия и наполняются и представлениями о священном и сакральном, и об универсальном порядке и Власти, как и условиях ее реализации – с опорой на жрецов и участие народа, реализуемое им через ценности цивилизационной культуры. В этом «МЫ» присутствуют историческое время и онтология Универсума, отраженная в космогонии, правящая династия и жречество, ушедшие поколения народа и сам народ в каждом своем представителе. Не Власть, не жрецы, не наличное население, но цивилизационное «МЫ» становится субъектностью, создающей народ, который и реализует свою субъектность с помощью своей правящей династии и жречества. 
        Революционный скачок этого перехода определил не только факт духовно-ценностного «МЫ», как высшей формы исторического и социально-культурного процесса, но и обозначил саму суть перехода от цивилизации интересов, складывавшейся в доистории, к цивилизации ценностей – уже новому качеству человеческого бытия. Самой первой в этом процессе становится цивилизация шумеров, появляющаяся в Месопотамии в IV тыс. до н.э., которая, по мнению американского историка С. Крамера, пребывает в основании историко-культурного процесса всего человечества. Именно шумеры передают вавилонянам, ассирийцам, а через последних евреям и грекам, культурные достижения и представления о мире, вместе с названиями дней недели, с делением круга на градусы, будущей библейской символикой и греческими легендами. Они «изобрели гончарный круг, колесо, повозки, плуг-сеялку, парусную лодку, – отмечает С. Крамер, – научились возводить арки, сводчатые постройки и купола, производить литье из бронзы и меди, освоили пайку металлов, резьбу по камню и инкрустацию»¹.   
       Калейдоскоп технических новинок, включая налоги, деньги и налоговую службу, которые также оставили после себя шумеры, интересует сегодня студентов не только технических, но и гуманитарных факультетов. Ведь для каиновой Власти техническая сторона каиновой цивилизации интересов составляет исчерпывающую цивилизационную характеристику. Однако шумеров интересовало далеко не только это. Для цивилизации ценностей техническая сторона всегда есть только слагаемое культуры, как ценностной системы, формирующей и народ, и его будущее, и его Власть. 

        Помимо технологий, шумеры задали тон и в иных, высоких областях культуры и человеческого бытия – как универсально-определяемого, ценностного и исторического. Все их технические новинки и изобретения, как и пять городов, построенных для шумеров богами, по их убеждению всегда пребывали на небе в виде запечатленных предсуществующих образов. Они, как элементы универсального мирового порядка, и воплощаются в мир людьми и богами – в реализации установленных законов мироздания. Это настоящий платонизм, составляющий фундамент культуры шумеров и утверждающий образы и высшие смыслы становления мира и человека внутри строгого континуума идей – единственно сущей формы как человеческого, так и божественного бытия, разрушение которого приводит к их самоуничтожению.
        Шумерские тексты указывают на то, что на заре творения вещи были совершенными, а нарушение закона совершенства даже Творца может привести к гибели. Верховный бог Энки, съевший сотворенное растение, судьбу которому должен был «задать», заболевает и приближается к смерти, избежать которую ему помогает только богиня Нингирсу. «Энки, – замечает по этому поводу М. Элиаде, – вел себя не в соответствии с принципом, который воплощал. И эта «ошибка» влекла за собой риск подорвать саму структуру его собственного творения»². За всеми деяниями богов и людей, которых шумеры понимали «соработниками» в деле воплощении высших форм предсуществующих образов зримого, материального мира, находилось само великое «совершенство», «великая красота», изначально заданная богами для всякой вещи, всякого дела и каждого процесса. И как образ вечной красоты Платона, в их текстах фигурирует образ Тильмуна, «рая» принадлежащего Энки, где не было, не будет и «нет ни болезни, ни смерти»³. 
         Выступая из тумана доистории, цивилизация ценностей обозначила себя будущим, состоявшим во все более широком и точном воплощении красоты мира и человека, включая красоту его духа и новых «распаковываемых» смыслов. Это корневище всечеловеческой цивилизации задавало ценностное поле, которое «из глубины» влияло не только на Великие цивилизации древности. В течение пятнадцати веков язык ушедших шумеров, как позднее латынь для Европы, окажется языком науки, философии и высоких смыслов для всех последующих цивилизаций; их ценностное поле получит поддержку и подкрепление в русле греческой культуры и платонизма, и достигнет совершенства в христианстве – проекте соборно-ценностной цивилизации, которая на самое высокое место поставит красоту духа, реализуемую в любви и жертвенности. 

       В совокупности плеяды верховных богов – Ану, Энлиля, Эа (Энки), Инанны (Иштар, Астарта, Астарот), богини любви и планеты Венеры, и божественного происхождения самого человека, по одному из мифов, сотворенного из крови принесённых ради этого в жертву двух богов Лахму, ценностное поле составляло аттрактор динамической системы общественного «МЫ». Это самое «МЫ» мифы и обычаи других цивилизаций наполняли по-своему – никогда не упуская из виду, но ради Власти и благ все чаще прибегая к жестоким и кровавым сценариям. При этом не только элиты, оказывавшиеся ниже культур и ценностей своего «МЫ», но и формируемые ими «машины войны» для порабощения других народов и цивилизаций, возникали будто бы из другого мира, во многом уже преодолённого без всякого насилия и крови – из мира доистории и связанного с ним духа цивилизации интересов. Вожделея Власти и благ, они разрушали чужие и собственные народы, как и ценности своего цивилизационного «МЫ». Подвергаемое деструкции, историческое «МЫ» их народов начинает обнаруживать явственные признаки «возрастания энтропии», с последующей гибелью всей системы в целом и распадом «МЫ» до отдельных индивидов. В отсутствии ценностей, на фоне распада, они реализуют собственные интересы и животные вожделения.  
       В Аккадо-Вавилонии и Египте это проявляется упадком универсально-космогонического уровня «МЫ», с редукцией сознания как правителя, так и индивида к произволу богов в реализации собственной Власти и эмоций (демоническая ярость хеттского Телепинуса), и заменой их высшего космогонического смысла, как борьбы Мардука и Тиамат, банальной борьбой Зевса и Тифона за Власть над миром, которая и станет главной мотивацией борьбы младших богов против старших. И этот сюжет, развертывающийся между Ураном и Кроном, Кроном и Зевсом, приходит Гесиоду в Грецию от финикийцев (Илу, Баал, Муту) или непосредственно от хеттов и аккадо-вавилонского цикла «Энума элиш». 

        После захвата городов Шумера аккадским царем Саргоном I около 2300 года до н.э., начинается процесс отпадения (греч. – апостасии) месопотамских элит от принципов универсального качественного становления мира, истории и человека, отраженных в их же культурах, и возвеличивание земной Власти человека. При внуке Саргона, «царе четырёх стран света» Нарам-Сине, перед его именем ставится знак божества и царь именуется богом. Шумеро-аккадский гимн: «О мой владыка, не низвергни твоего слугу»⁴, в равной степени священный для царя Алларгала, как и всякого жреца и жнеца, все чаще оказывается данью традиции, а кровавые драмы богов во всех подробностях воспроизводятся элитами Месопотамии, Палестины, Египта и Ближнего Востока, достигая апогея даже не в Аккадо-Ассиро-Вавилонии, сколько в разложении элит, цивилизационного «МЫ» и государственности Иудеи при Ироде Великом. В результате этого еврейский народ, Богом ведомый стать образцом цивилизации ценностей и путеводной звездой для других народов, в упор не узнает своего мессию – Спасителя. После этого еврейский народ распадается и рассеивается. Иудея становится римской провинцией на месте Иудейского царства. В 135 году, после восстания Бар-Кохбы, Рим и император Адриан переименовывает ее в Сирию Палестинскую. 
        Впрочем, указывает Книга Бытия, жизнь полна тягот, хотя Господь и благословил ее, а люди не находятся в раю. Но это результат их грехов и заблуждений, в том числе, их предков. Они сами изменили судьбу и нарушили совершенство творения. Эта позиция, идущая предупреждением от шумеров, близка и индийским воззрениям, формируемым вслед за упанишадами: человек и род человеческий – результат своих собственных поступков. Но в отличие от Великих древних цивилизаций, уже в Римской империи «ручейки безверия, – замечает американский историк В. Дюрант, – просачивались из аристократических слоев в народную массу», а чиновники «подкупались, чтобы потворствовать политическим махинациям; знамения и чудеса стряпались для того, чтобы повлиять на общественное мнение, результаты народных голосований аннулировались при помощи благочестивого надувательства, и религия силилась превратить эксплуатацию в священнодействие»⁵. Древнегреческий историк Полибий, живший задолго до появления Спасителя, уже около 150 г. до н.э. пребывал в убеждении, что религия в Риме – не что иное, как орудие римского правительства. 

         Небывалый еще потенциал становления человека в его свободе, заданный переходом доистории в исторический процесс, при этом постепенно угасает в вожделениях элит к полноте Власти в условиях цивилизации интересов. Зримым воплощением цивилизации интересов в христианскую эру и становится Римская империя, перечёркивающая культуры Великих цивилизаций древности, как и культуры Крито-Микенской, Этрусской, Персидской, Греческой, Пунической и других цивилизаций, реализующих себя на пространстве первого тысячелетия до н. э. 
        Именно в Риме сложился законченный образ цивилизации интересов под эгидой обожествленной человеческой Власти – сначала в образе императора, которому возносятся молитвы, воскуряется фимиам и приносятся жертвы, потом – самому образу человеческой Власти, как последней и высшей Власти в мире: «здесь находилось средоточие земной власти, – пишет В. Дюрант, – а затем религии, наконец, искусства. На протяжении семнадцати столетий, от Катона Цензора до Микеланджело, Рим был центром Западного мира»⁶. Центр Власти земной сам являлся итогом восстания на старшее поколение. Так Нумитор, потомок Энея и царь Альбы Лонги, был лишён власти узурпатором Амулием. Амулий убил его сыновей, чтобы пресекся род Энея, а близнецов его дочери Реи Сильвии приказал утопить. Близнецов положили на плот, который был вынесен на берег. Их звали Ромул и Рем. Именно их выкормила молоком волчица. А когда близнецы выросли, они убили Амулия, вернули власть Нумитору и основали на римских холмах свое царство. 
         Последующее разложение и крах самой Римской империи, обожествившей Власть императора и высших нобилей, считающих себя Хозяевами мира и созданного Римом глобального «World Casino», его исправно обогащающего, могло бы вернуть народы к историко-культурным проблемам своего развития. Благовестным условием для этого было прямое вмешательство свыше и явление Спасителя. Собственно, крах Римской империи и был в немалой степени обусловлен христианством и изначально содержащимся в нем новой соборно-ценностной цивилизации Нового мира на Новом уровне истории. Однако этот образ доводил римские элиты и чернь до исступления в ненависти к христианам. Со времен Нерона римское право понимало христианство уголовным преступлением⁷. «Их умерщвление, – писал Тацит о христианах,– сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, или обреченных на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения...»⁸.
         Стремительное, несмотря на это, распространение христианства среди народов Западной, а потом и Восточной Римской империи, c распространением из Византии в Русское государство, подтверждало тезис Тертуллиана о высоком его родстве человеческой душе. Между тем, распространение христианства ставило элиты Рима, а потом и всего западного мира, перед очень земным вопросом: как жить дальше, чтобы в системе Власти ничто не менялось, а христианство обратилось в обычную языческую религию черни под контролем жрецов и господ?    

         С угасанием Великих цивилизаций и культур древности, речь вновь шла об узурпации – на этот раз, потенциала всеобщего будущего – элитами Рима и западного мира. Нечто подобное уже было, когда, «вынырнув» из доистории, первые цивилизации медленно угасали по тем же самым причинам. В среде христианства мощный потенциал будущего уже формировал народы, культуры и новые ценности, слабо или вообще не совместные с властными вожделениями западных элит, от любой религии ждущих только одного – быть идеологией Власти господ, используемой ими в качестве «молота ведьм», «мессианского» захвата новых земель и порабощения нардов, и «карающего меча неугодных». Для римских и западных элит складывалась задача, упиравшаяся в историко-культурное «МЫ» народов, уже несущих проекцию качественного становление мира и человека – от матрикса и материи до биологической жизни, разума и высших уровней духовного со-знания и со-Бытия. Вне этого «МЫ», являющего безграничную полноту национального и частного историко-культурного и ценностного становления – а на его формирование в среде доистории ушли тысячелетия, человеческое бытие и будущее оказывались вообще невозможными. Лишь внутри действующего «МЫ», его культуре, являющейся отражением Бытия – но не в отдельном индивиде, не в группе индивидов и не в правителе – формулирует себя универсальное качественное становление. И лишь в этом «МЫ» оно обретает нужный потенциал выхода из доистории и дальнейшего бытия человека, как бытия ценностного и исторического.    
        У римских элит первого века был шанс шагнуть в будущее – стать частью христианского «МЫ» и взять на себя формирование римского ядра всечеловеческой цивилизации ценностей – в соответствии с христианской социальностью и соборными идеалами. Но римские элиты, познавшие вкус безграничной личной Власти и несметных богатств, как их аккадо-вавилонские предшественники, предпочли не только узурпировать потенциал будущего в своих руках, но превратить в инструмент подавления, порабощения и уничтожения этого будущего ради Власти, подгребающей под себя Римское государство. «Люди, –замечает В. Дюрант, – потеряли веру в государство… потому, что государство защищало богатство от бедности, воевало ради захвата рабов, облагало налогами труд в интересах роскоши и оказалось неспособным защитить свой народ от голода, эпидемий, нашествий и лишений»⁹. Так осуществилась великая пиррова победа над цивилизацией ценностей цивилизации интересов.  
         Последняя несет в себе смерть, ибо утратив ценностную основу становления, цивилизационное «МЫ» редуцируется к частным вожделениям группы Власти за счет народов и их будущего. Эта Власть  до последнего – с применением лжи, самых бесчеловечных методов и насилия, старается себя сохранить на фоне утратившего национальные черты и маргинализованного населения, ориентированного на те же физические блага и установки Власти. Не ценности, но Власть, замкнутая на свои интересы, становится единственным аттрактором разлагающейся цивилизационной системы. Самоубийственная операция такого рода с успехом проводится элитами в Аккадии, Ассиро-Вавилонии, Этрурии, и повторяет себя в Римской империи. Однако тип цивилизации интересов, как единственной формы Власти элит, никуда не исчез. Он и стал доминирующим в эпоху Нового времени, которая вынесла к вершинам Власти сетевой тип вненациональных элит – таких «граждан мира», с трудом, но объединяющихся по интересам на фоне взаимной борьбы, с все более активным привлечением к этой борьбе собственных народов – в качестве горючего материала. В условиях цивилизации интересов борьба будет идти до последнего Победителя человечества – или до его исторического самоистребления.  

Продолжение следует…

Литература:

1. Сэмюэл Н. Крамер. История начинается в Шумере // М., Наука, 1965. С. 87.
2. Элиаде Мирча. История веры и религиозных идей в 3-х тт. т. 1 // М., Критерион, 2001. С. 59.
3. Там же, С. 59.
4. Цит.: Элиаде М. Священные тексты народов мира // М., КРОН-ПРЕСС, 1998. С. 267.
5. Дюрант В. Цезарь и Христос / Пер. с английского // М., Крон-Пресс, 1995. С. 106.
6. Дюрант В. Цезарь и Христос… С. 12.
7. Ramsay W. M. The Church in the Roman Empire: before A.D. 170: with maps and illustrations // Hodder and Stoughton, Mansfield College lectures, 1895. Р. 253.
8. Тацит Корнелий. Соч. Т.1. / Пер. А. С. Бобовича. СПб, Наука. 1993. XV, 44.
9. Дюрант В. Цезарь и Христос / Пер. с английского // М., Крон-Пресс, 1995. С.716.