Судьба казака Тимофея Ящика была тесно переплетена с Домом Романовых: он охранял Николая II накануне и во время Первой мировой войны, а затем и Марию Федоровну. Как же описывает последнего царя военный в своих мемуарах?
Воспоминания казака Тимофея Ящика имеют уникальную историческую ценность, потому что мужчина неотступно следовал за Николаем II накануне и во время Первой мировой войны, — в 1914 году он стал ординарцем последнего российского царя. А в 1917 году Тимофей Ксенофонтович становится ординарцем вдовствующей императрицы Марии Федоровны и остается с ней до её кончины в Дании. В мемуарах казака нашли отражение интереснейшие эпизоды жизни Николая II военных лет, его отношение к семье и простым людям, описано множество малоизвестных фактов.
Книга Тимофея Ящика «Рядом с императрицей. Воспоминания лейб-казака» начинается со слов «Мой конь подо мной — мой Бог надо мной», что, конечно, сразу задает нужный тон всему повествованию. Мемуары автора изобилуют подробным описанием быта казаков с самого их рождения и до старости. В книге приведено много примеров, поэтому читать ее легко и интересно. Однако большую ценность мемуары имеют потому, что казак был фактически тенью Николая II, а затем и Марии Федоровны.
Казак Тимофей Ящик воспитывался в религиозной семье, в которой любовь и уважение к царю прививались с самого детства. Не удивительно, что одним из его главных желаний в жизни было увидеть императора. Тогда он и подумать не мог, что скоро будет жить во дворце в Санкт-Петербурге.
Лейб-казак Тимофей Ящик
О первой встрече с Николаем II автор упоминает лишь вскользь. Это случилось в октябре 1904 года на большой императорской охоте в Гатчине. Мемуарист записал: «Это был один из самых больших дней в моей жизни».
В следующий раз он увидел Николая II на военном параде в Санкт-Петербурге по случаю крестин наследника. «Это был незабываемый праздник…, — написал Тимофей Ящик. — В те дни я и не догадывался, что позднее мне будет разрешено носить молодого царевича на руках — и не один, а бесчисленное множество раз. Если бы кто-то предсказал мне эту счастливую перспективу, то я бы не поверил. Я был поглощен только тем, что видел царя своими собственными глазами, и радовался, что, вернувшись домой, смогу рассказать всей станице об этом исключительном событии».
В знак благодарности за верную службу князь Галицын помог Тимофею Ящику поступить добровольцем в лейб-гвардию императора. «Я был на седьмом небе. У казаков не было большего желания, чем служить нашему дорогому царю и быть к нему как можно ближе. Вот, я и стал солдатом лейб-гвардии императора, и вслед за этим начался десятилетний период, который не был отмечен сколько-нибудь большими событиями, но имел самое большое значение в моей жизни», — отмечал автор.
Лейб-гвардия царя насчитывала 600 человек. Половина из них состояла из кубанских казаков, вторая половина — из терских. Караульная служба была поделена между двумя половинами полка. Существовала разница и в их форменной одежде, хотя на первый взгляд все выглядели одинаково. Николай II предпочитал носить форму кубанских казаков, чем кубанцы невероятно гордились. Они рассматривали этот факт как особый знак, хотя это был всего лишь выбор царя по вкусу.
В первый год Тимофей Ящик прошел обучение караульной службе. Одновременно по очереди нес вахту вместе полком. Казак в своей книге упоминал: «Вокруг дворца проходила дорога длиной 5 км. Она регулярно патрулировалась — и днем, и ночью. Позже многие спрашивали меня о том, были ли у меня запомнившиеся встречи и стычки с анархистами и революционерами во время этих круговых патрулирований. Я был вынужден отвечать им, что ничего подобного не происходило. Население в этой местности с любовью относилось к своему царю, и когда люди видели его прогуливающимся в лесу, окружавшем дворец, они кричали „Да здравствует царь!“ и махали ему и его семье. Так было до последнего дня, а служил я в лейб-гвардии до апреля 1914 года. Меня спрашивали, не был ли кто-либо назначен для слежки за нами. Этим я также должен был ответить отрицательно. Команда была под таким тщательным наблюдением, что тайная полиция не нуждалась в наблюдателях среди нас».
Ординарец Николая II
В апреле 1914 года, отслужив положенный срок, Тимофей Ящик должен был уехать домой. В это время царю понадобился новый лейб-казак. Командир полка решил искать его среди отправляемых домой людей. Желающих было много. Тимофей Ящик вызывался тоже.
Автор так описал этот случай: «В один прекрасный день все претенденты были выстроены в шеренгу для представления царю, который сам должен был выбрать счастливца. Царь подошел ко мне и спросил: — Как тебя зовут? — Тимофей Ящик, Ваше Величество! — Ящик… Мне кажется, что я слышал раньше эту фамилию. Я позволил себе сказать, что мой брат, который старше меня на 12 лет, служил в царской лейб-гвардии. Он быстро и внимательно взглянул на меня и сказал: —Я беру этого Ящика! Я и виду не подал, что от счастья не мог стоять на ногах. Мне было 36 лет. Как говорится, был в своем лучшем возрасте, но казалось, что моя жизнь только начинается».
В апреле 1914 года Тимофей Ящик приступил к службе в качестве первого лейб-казака. Обычно царского лейб-казака меняли два раза в год. Но из-за особых условий, которые произошли в России, он прослужил почти три четверти года. Автор быстро выучил то, что требовал царь от своего лейб-казака: он должен был круглосуточно находиться в его распоряжении. Казак жил во дворце. Когда Николай II выезжал или совершал верховую прогулку, то он следовал за ним. Если семья государя собиралась в театр, то он находился в передней перед царской ложей. Если император принимал аудиенцию, то казак ждал в зале для гостей. «Время шло, и я старался научиться тому искусству, которое было важнейшим для лейб-казака: полностью уйти в тень, чтобы никто не замечал твоего присутствия, и все же быть настолько близко, чтобы в любой нужный момент вновь появиться», — писал автор.
Тимофей Ящик отлично ориентировался на местности, свободно передвигался по дворцу, знал расположение каждой из 300 комнат и залов. Он исследовал каждый клочок земли в окрестностях. В книге мемуарист утверждал, что совершить покушение на государя было невыполнимой задачей, если человек, задумавший преступление, не нашел доступа в самый приближенный к царю круг людей. Парк был полон сыщиками, одетыми в гражданское, за которыми, в свою очередь, наблюдали жандармские чины также в гражданской одежде.
Когда царь утром отправлялся гулять в парк, то Тимофей Ящик следовал за ним на небольшом расстоянии. Если Николай II хотел что-то сказать, то он взмахом руки подзывал казака поближе. «Чаще всего это случалось, когда он находил подкову, а так как царь твердо верил, что подкова приносит счастье, то каждый раз я должен был забирать ее с собой домой. Царь чаще всего гулял в парке, где занимались верховой ездой сотни офицеров и рядовых казаков, поэтому неоднократно случалось, что он находил разные подковы, которые я должен был подбирать и засовывать за ремень. Когда я возвращался обратно во дворец, то передавал подкову камердинеру, и тот каждый раз приходил от этого в отчаянье. Он абсолютно не верил, что подкова имеет свойство приносить счастье. Я не знаю, приносили ли они счастье в то время, но что касается последующих лет, то русскому царю они счастья не принесли», — отметил в воспоминаниях Тимофей Ящик.
Автор привел в мемуарах несколько примеров, доказывающих, что Николай II был человеком суеверным. Вот царь не смог залезть на дюну и воспринял это как дурное предзнаменование. А вот перед поездом императора парит большой орел, Николай II видит в этом полете будущее счастье и делает заключение, что поездка пройдет без происшествий.
Во время одной из прогулок, Николай II подозвал Тимофея Ящика рукой. Незадолго до этого в Краснодарском крае произошло наводнение: посевы были уничтожены, скот утонул, дома стояли под водой. Государь спросил у слуги, так ли страшен урон на самом деле и что казак об этом думает. «Как только царь убедился в правдивости официальных докладов, он и его супруга проявили свою доброту по отношению к потерпевшим и пожертвовали им по 25 000 рублей каждый. Вот таков был государь», — написал автор.
В целом, по заверениям самого мемуариста, служба не вызывала у него трудностей, так как царь был спокойным и простым человеком, «нужно было только знать свои обязанности, а он никогда не предъявлял непомерных требований».
Во время службы Тимофея Ящика Николаю II было около пятидесяти лет. Но, как признавался мемуарист, по нему этого не было видно. Царь был превосходным спортсменом: отлично играл в теннис, уверено держался в седле, блестяще стрелял. Во время прыжков император брал с большой легкостью самые высокие препятствия. Когда государь шел, то молодым и привыкшим к маршировке военным, не удавалось выдерживать его темп.
Казак писал: «Я был свидетелем его меткости в стрельбе. В одной из поездок он вышел из экипажа поговорить с солдатом. Вдруг он увидел орла, который опустился на скалу на расстоянии 500 метров. В тот самый момент у царя проснулся охотничий инстинкт. Он взял у солдата ружье, заряженное пулей, прицелился и… попал. Позже офицер забрал подстреленного орла, конечно, чтобы сделать из него чучело».
Николай II и Первая мировая война
В канун войны никто из лейб-гвардии не слышал, чтобы царь или царица говорили об угрозе ее возникновения. Однако тревожное ощущение не покидало весь двор. Когда война стала реальностью, император следил за всеми приготовлениями настолько, насколько он мог.
Именно в воспоминаниях Тимофея Ящика мы видим описание события, которое впоследствии стало хрестоматийным: «Однажды он [Николай II] попросил принести во дворец форму рядового солдата, что было сразу же выполнено. Император надел на себя одежду, тяжелые сапоги, форменную рубашку и полный комплект снаряжения. Чтобы проверить, насколько все это целесообразно, он прошел 25 км с полной выкладкой по очень сложной местности. Он шел так быстро, что следовавшие за ним офицеры, у которых было не так много груза, едва за ним поспевали. Когда мы догнали его, некоторые из офицеров падали с ног от усталости и пот с них стекал ручьями, а по царю не было видно, что он только что совершил блестящий марш-бросок. Это был подвиг, который я, старый солдат, смог оценить по достоинству и стал еще больше восхищаться государем, чем раньше».
В своих воспоминаниях Тимофей Ящик так же, как многие другие приближенные царя, развенчивает миф о том, что Николай II был слабым, нерешительным и трусливым. Государь ездил не в бронированном вагоне, бывал на передовой, посещал военные госпитали и полевые лазареты. «Он многократно бывал на передовой, чтобы побеседовать с офицерами и рядовыми, и я никогда не видел у него хотя бы малейший признак страха», — писал автор. Да, с началом войны, он стал очень серьезным и более замкнутым, чем раньше, но никогда не падал духом.
Простые люди любили Николая II. Множество примеров, приведённых в мемуарах, подтверждают это. Так, однажды поезд царя остановился у маленькой станции, чтобы пополнить запас угля и воды для локомотива. Царь спросил, сколько продлится остановка, и, узнав, что не менее получаса, решил пройтись пешком вдоль путей. Поезд должен был остановиться и забрать его по дороге. Таким образом царь во время своих длительных поездок обеспечивал себе прогулки. Николай II, как обычно, был одет в очень простую униформу: солдатская блуза, подпоясанная ремнем, короткие брюки и высокие сапоги.
Государь шел вдоль путей в прекрасном темпе. «Некоторое время спустя мы подошли к старой путевой обходчице, которая следила за железнодорожным переездом. Она закрыла шлагбаум и стояла перед своим маленьким домиком с флажком, который должен был показывать „путь свободен“. — Проходите! Проходите! Быстрее… идет царский поезд! Она совсем не смотрела на небольшую группу людей, а только вперед на путь. Царь засмеялся и встал рядом с ней, чего она даже не заметила. Он наклонился и погладил маленькую собачку, которая лаяла на нас. Женщина все еще ничего не видела, она смотрела только на царский поезд. Чуть позже один из офицеров взял золотой рубль и положил ей в руку. Она и этого не заметила. И вот поезд потихоньку начал движение от станции. Он несколько раз тяжело вздохнул и увеличил скорость. Женщина подняла флажок еще выше и смотрела, смотрела, чтобы хотя бы мельком увидеть царя. К ее ужасу, поезд затормозил как раз около железнодорожной сторожки и эти люди, которых она прогоняла с путей, которые гладили ее собачку и дали ей самой монету (она только сейчас почувствовала ее в руке, но еще не видела), эти люди сели на поезд. „До свидания“, — сказал царь и приложил руку к фуражке. Только сейчас она поняла, кто это был. И против всех железнодорожных правил, упала на колени на землю в почтении и преданности своему царю», — писал Тимофей Ящик.
Везде, куда бы не приезжал Николай II, вокруг него толпились люди. И всюду государь пытался быть полезен. «Способность царя разделять боль и несчастья своих людей была удивительной. Сотни раз я был свидетелем тому, что его слова утешения несчастных и раненых творили чудеса. […] Однажды мы ехали на царском поезде на польский фронт. Царь вышел из вагона, походил вокруг и увидел раненых. В операционном вагоне был человек, которому должны были удалить осколок гранаты. Наркоза не было. Царь сам держал раненого и утешал в его мучениях до тех пор, пока осколок не вытащили», — рассказывал мемуарист.
Тимофей Ящик приводит еще один пример. В одном из госпиталей на кровати лежал солдат. Он попытался во время атаки перебежать на вражескую сторону и получил семь пуль в спину от своих. Через полчаса его должны были расстрелять. Когда он узнал, что царь находится в комнате, то так резко повернулся в кровати, что упал на пол. Николай II подошел к нему и поднял. Солдат истерически зарыдал. Ящик писал: «Он был таким бледным и выглядел совсем мальчишкой. Царь положил руку на его плечо и сказал: — Ты испугался, правда? Я прощаю тебя».
Этот пример автор снабжает удивительным глубоким выводом, которого не ожидаешь от простого вояки: «В тот раз я понял, что царь был чересчур человечным, чтобы быть великим, надменным правителем. Судьбы отдельных маленьких людей глубоко трогали его. Он был слишком добр, чтобы быть царем России».
