Воспоминания немецких солдат о Второй мировой войне заставляют посмотреть на этот период совершенно по-новому. Во имя чего они воевали, как воспринимали советских солдат, какие чувства испытывали к России?

Воспоминания немецкого солдата Эриха Керна «Пляска смерти»¹ повествуют о боях, которые проходили в 1943 году на Восточном фронте. Его мемуары включают не только описание военных действий, но и собственные размышления о войне, советских солдатах, России. На протяжении всего произведения автор пытается понять, что движет русскими людьми, но, кажется, ответа на этот вопрос так и не находит.

Воспринимать мемуары Эриха Керна необходимо со здравой долей критики, так как он был не только австрийским журналистом, но и правоэкстремистским публицистом. Эрих Керн стал известен как писатель ревизионистских книг, которые стремились прославить деятельность немецких солдат во время Второй мировой войны. Однако этот факт нисколько не умаляет важность его работы. Ведь мемуарист по-своему объясняет причины военного и политического поражения Германии, интересно рассуждает об угрозе большевизма, детально описывает окопную жизнь немецких частей.

Эрих Керн вошел на территорию СССР вместе с дивизией «Лейбштандарт Адольф Гитлер» уже на третий день гитлеровского нашествия. Он работал нацистским журналистом. К концу войны Эрих Керн достиг звания штурмбаннфюрера (майора) и был одним из членов-учредителей ассоциации ветеранов СС. Он принимал активное участие в боевых действиях на протяжении всей войны, вплоть до своего годового пленения у американцев. Книгу «Пляска смерти» мемуарист написал в 1948 году. 

Советский солдат: презрение к смерти

Немецкие военные называли советских солдат «Иванами». Была ли в этом некоторая ирония? Отчасти, да. Но со временем это обозначение закрепилось и стало использоваться без оценочных оттенков. «Иваны подтягивают подкрепления», - совершенно обыденно пишет автор. При этом Эрих Керн оценивает своего врага достаточно здраво, не принижая его достоинства. Например, он вспоминает, что какое-то время военно-воздушные силы Красной армии были для немцев предметом нескончаемых шуток и язвительных замечаний, так как советские бомбы редко попадали в цель, и множество русских самолетов было сбито стрелковым оружием. Среди немецких солдат даже бытовала поговорка: «Если вас убила русская бомба, то виной лишь ваша собственная глупость». Однако со временем ситуация изменилась. И немецкие передовые части время от времени стали подвергаться точным и беспрерывным атакам советских самолетов. 

С восхищением Эрих Керн писал и о легендарном полководце, маршале Советского Союза Георгии Жукове: «Всякий раз, когда наши дела на каком-либо участке фронта шли неважно, когда явственно ощущалось присутствие на противоположной стороне энергичного военачальника, наши командиры обычно знающе улыбались - Жуков! В лице Георгия Жукова советская Красная армия выдвинула военного руководителя действительно крупного масштаба, настоящего Наполеона большевизма. Своим тактическим и стратегическим искусством он отодвинул в тень изрядно заплесневелых кумиров Гражданской войны, будто их вовсе и не существовало. Все «герои Красного Октября» - Буденный, Тимошенко и старый друг Сталина и его собрат по оружию Ворошилов - почти полностью утратили былую значимость в сравнении с «великим генералом». Именно он после позорных поражений организовал первое реальное сопротивление германским армиям и затем, сильно измотав в оборонительных боях немецкие войска, перешел в наступление».

Мемуарист отмечает стойкость и отвагу советских солдат. Обращает внимание на их последовательность действий: «Одно не подлежит сомнению: что бы красные ни начинали, они всегда доводят свои дела до логического завершения. В своих действиях они последовательны и беспощадны. Все замыслы они осуществляют с железным упорством и настойчивостью, тогда как мы часто ограничиваемся пространными рассуждениями. Другими словами, красные делают все до конца, мы же во многих вещах застреваем на полпути».

Но больше всего Эриха Керна, как и его сослуживцев, поражает абсолютное бесстрашие советского солдата, его презрение к смерти: «Нас часто удивляло то почти нечеловеческое упорство, с каким сражались красноармейцы, невероятная стойкость даже совсем юных комсомольцев, по сути пятнадцатилетних подростков, которые, не щадя собственной жизни, защищали свои позиции, огневые точки, боевые машины». Или: «Нам слишком часто приходилось видеть, как эти жертвы Кремля безропотно, будто завороженные грохотом немецких пулеметов, с остекленевшими глазами массами гибли под градом наших пуль. Выражение их лиц не меняла даже близкая смерть. С неумолимой настойчивостью они атаковали вновь и вновь. И этот фанатизм противника, характерный для Восточного фронта, был особенно пугающим».

Автор не просто так выбирает словосочетание «жертвы Кремля». Именно в этом он видит объяснение невиданной храбрости советского солдата. По мнению мемуариста, красные были настолько запуганы рассказами о том, что все европейцы - фашисты и капиталисты, убивающие военнопленных с применением ужасных пыток, что предпочитали умереть на поле боя. Кроме того, советские власти считали всех побывавших в плену красноармейцев политически неблагонадежными элементами, которых ждал военно-полевой суд, тюрьма или расстрел. Им только и оставалось – бороться до конца. По этому поводу Эрих Керн пишет: «Мы воевали в России теперь уже вторую зиму. Но еще раньше, в самом начале нашего наступления на Востоке, обнаружилось отсутствие в нашем богатом арсенале одного важного компонента - точной информации о состоянии вооруженных сил Советского Союза, а также о степени большевизации русского народа. Наши храбрые и опытные войска (хотя и не без труда и с приложением максимальных усилий) вполне могли разгромить военную машину России и уничтожить ее промышленный потенциал, но никто не удосужился предупредить о глубине политического и психологического зомбирования русских людей. Мы столкнулись с новой, незнакомой разновидностью человеческой породы - человеком советским. Доскональные знания произведений Достоевского и поэм Пушкина не могли нам помочь. Нам не попадались ни Анны Каренины Толстого, ни гоголевские типы из «Мертвых душ». Этот мир покоился вместе с русскими офицерами, священниками и кулаками в массовых захоронениях ЧК, он умер в ходе кровавых экспериментов Ленина, которые продолжил «грузинский апостол» большевизма, переиначив их в соответствии с собственными воззрениями».

Автор пытается объяснить дерзость, бесстрашие и напор советских военных запугиванием и зомбированием большевистского режима, однако, кажется, сам понимает, что упускает что-то важное и значительное. Ведь немного позже он признается: «чтобы понять душу русского человека, мотивы его поведения, требуются другие, не совсем обычные мерки». 

Рассуждения о войне и России

В свое повествование Эрих Керн часто вплетает сцены встречи немецких солдат с россиянами. Обнищавшие и затравленные женщины делились с ним историями своих семей. Вот сельская жительница рассказывает, что ее брата осудили, как шпиона, и забрали вместе с ее мужем. Их приговорили к десяти годам исправительно-трудовых работ. Женщина осталась одна с шестью детьми. А вот молодая украинская девушка жалуется, что она и еще двое детей остались сиротами. Их отец был расстрелян, а мать умерла. Теперь ей приходится заботиться о младших вместо родителей. И спасались они от голода благодаря семечкам. 

Интересен эпизод, который случился на пути немецких войск от Мариуполя к Таганрогу. В одной из крестьянских деревень солдат Вильгельм показывал толпе обступивших его людей несколько любительских фотоснимков своих жены и детей. «Внезапно молодая женщина начала что-то взволнованно говорить, потом повернулась к нам и, указывая то на фотографии, то на свои лохмотья, горько зарыдала. Остальные стояли и молчали, опустив головы. Уж больно сильно отличалась жизнь нарядно одетой жены простого немецкого солдата от их собственного жалкого, нищенского существования», - заключает автор.

Среди российских людей были и антикоммунисты, и настроенные откровенно прогермански, сломленные особыми обстоятельствами жизни в СССР. По мнению мемуариста, советская империя уже трещала по швам: «Дискредитировали большевиков не только наши славные победы, но и сопутствующие факторы. Миллионы граждан России, глядя на опрятный внешний вид, хорошее поведение и деловитость немецких солдат, начали понимать, что их систематически вводили в заблуждение и постоянно обманывали, пугая Германией».

Эрих Керн воодушевлен предназначением своего народа. Он патриотично пишет: «Бог возложил на нас, немцев, великую миссию - в это я глубоко верил - трудную, но благородную. Лишь бы только мы это осознали и были ее достойны. Лишь бы великодушной германской нации хватило сил справиться с этой задачей. Лишь бы кровь, пролитая миллионами немцев, способствовала скреплению вечной дружбы с освобожденными нами народами степей и гор на благо всего человечества».

Интересно проследить за тем, как автор объясняет исход войны. Когда их положение резко изменилось – они очутились на грани политического, а, следовательно, военного краха – автор начинает говорить о вине Германии. Постепенно он сам понимает, что Германия и не собирается выполнять ранее данное обещание относительно роспуска колхозов, встреченное крестьянами с огромным энтузиазмом, а намеревается использовать эти крупные хозяйства для собственных нужд. Их сторона также удивлена стремлением многих украинцев добровольно служить в германских вооруженных силах. Дело в том, что отдельные части принимали украинских добровольцев для выполнения различных вспомогательных работ, но те не имели ни юридических прав, ни официального статуса, а условия их труда определялись исключительно предварительными договоренностями или единоличным решением командира части. 

Эрих Керн пытается объяснить плачевное положение немецких войск так: «…в один прекрасный день наступило прозрение, я понял: гитлеровская Германия вовсе и не собиралась использовать представившуюся ей на Востоке великолепную возможность. Теория разделения рас слишком глубоко проникла в сознание немцев, возобладав над здравым смыслом и пониманием собственного исторического предназначения. Мы были не готовы даровать порабощенным и угнетенным народам свободу и уравнять их с собой, отказывались признать их равноправными партнерами, лишь отводя им роль вспомогательной рабочей силы. Мы не только не привлекли на нашу сторону миллионы украинцев, которые, безусловно, помогли бы перевесить чашу весов на Востоке в нашу пользу, а, напротив, сделали все, чтобы оттолкнуть их и разочаровать. Великую и прекрасную идею освободительной миссии на Востоке подменили карательные методы господства. Вместо национальной независимости и свободы немцы принесли еще более тяжелое ярмо. Мы стали вести себя как балтийские феодальные бароны, сметенные ураганом Октябрьской революции». 

Огромное влияние на исход войны имел также и подход Гитлера к концепции нации: фюрер давно пытался заменить понятие «нация» идеей расы, которая при всем желании делала невозможным включение славянских и тюркских народов Советского Союза в Третий рейх Гитлера. Поэтому война против большевизма с самого начала была обречена превратиться в войну против русского народа. Все это вылилось в национальную войну с ее партизанскими отрядами и полной мобилизацией всех ресурсов России и российского народа, к чему немецкие генералы не были готовы. 

Интересно также проследить, как меняется отношение автора к советской стороне, хотя Эрих Керн и остается патриотом до конца. Он пишет, что проникся к русским людям уважением и любовью, хорошо узнав их в самые тяжелые часы своей жизни. Автор понимает, что в них есть что-то неуловимое, недосягаемое для немецкого человека. Тому пример случай, который произошел с ним в селе в районе Майкопа. Территория была занята российскими войсками, которые упорно оборонялись. Немцы решили поджечь соломенные крыши домов, чтобы выкурить врага с его позиций. Вдруг из одной горящей избы выбежала старуха. Автор очень подробно описывает их диалог:

«- Немец! - крикнула она, с трудом переводя дыхание. - Скажи мне, немец, Бог есть? Я с удивлением взглянул на старуху, а потом кивнул: - Да, да. Бог есть. Старуха повернулась к группе молодых женщин и подростков и, торжествуя, громко заявила:

- Перед вами первый немец. Вы не верили моим словам, но вы должны поверить ему. Он говорит, что Бог есть ... Бог существует, и Он позаботится о том, чтобы все снова было хорошо». 

И чуть далее Эрих Керн пишет: «Такова Россия. Их дома горят, на их глазах рушится мир, а старая женщина и не думает спасать себя или свои пожитки, для нее Бог важнее всего; Бог и Божья благодать. Как можно править этим народом, руководствуясь нормальными и рациональными программами?»

Но самое удивительное – описание Эриха Керна русской природы. Когда возникла необходимость оставить Восточный фронт, автор вдруг почувствовал грусть и печаль. Хотя часто завидовал тем, кто воевал в Италии и Франции, ведь они имели возможность веселиться в тавернах Биаррица и острова Капри, в то время как ему приходилось ежечасно увертываться от смерти в бескрайних степях России. Он пишет: «Есть что-то завораживающее в бесконечно меняющемся русском ландшафте. Он в одно и то же время и отталкивает и очаровывает, тяготит и заставляет по нему тосковать. Даже теперь, после стольких лет невообразимых ужасов и страданий, едва ли найдется бывший солдат, воевавший на Восточном фронте, который не испытывал бы ностальгии по бесконечным просторам России и по широким российским натурам».

Почему же мы проиграли?

Только текст книги Эриха Керна: 

«У меня никогда не было шанса поговорить с Гитлером. Но даже если такая возможность и появилась бы, это все равно нисколько не повлияло бы на ход событий. Словом, я знаю – или, вернее, знал – его ничуть не лучше миллионов моих сограждан. Но я хорошо знаю немцев, и мне известно: мы, немцы, все одинаковы, все страдаем одним наследственным недугом, данным Господом нашей нации в качестве особого креста… Стоит нам вступить на зыбкую почву политики, и мы утрачиваем способность к анализу и критике.

…Мы не хозяева, а рабы политики. Гитлер не мог действовать по-другому, ибо, невзирая на его империалистические помыслы, он был верным сыном своего народа, чьи интересы принес в жертву принципам, быть может даже не осознавая этого. Несмотря на его ошибки, которые мы, вероятно, никогда не признаем своими собственными, Гитлер персонифицировал немецкий народ. Именно поэтому мы проиграли так основательно».

Добавим к этому только одно. Гитлер персонифицировал не только немецкий народ. Он воплощал и персонифицировал всю западную Европу и западное сознание, совсем не изменившееся после разгрома фашизма в его стране. В 1930-е годы в Европе не было ни одной страны, которая не руководствовалась бы расово-нацистскими принципами и не имела бы фашистской партии со своим лидером. После Второй мировой войны и разгрома фашизма европейское сознание на время стало лишь осторожней в действиях и политических заявлениях. Но поколение Эриха Керна, которое понятие «война» ассоциировало отнюдь не с компьютерной игрой, навсегда ушло. Ему на смену пришли два новых поколения, не исключающих для себя возможность встать на те же грабли.     

1.    Эрих Керн. Пляска смерти. Воспоминания унтерштурмфюрера СС, 1941–1945 // М., Центрполиграф, 2007.