Анну Павлову называют одной из величайших балерин ХХ. Она способствовала утверждению славы русского балета в мире, а ее «Умирающий лебедь» стал верхом хореографического мастерства. Рассказываем, что писали о ней современники.

Анна Павлова была не просто прима-балериной Мариинского театра, она стала символом русского балета, способствовав его популярности в мире. Легкая и воздушная, трудолюбивая и требовательная, вспыльчивая и эмоциональная - такой описывали ее современники. К сожалению, до наших дней дошли лишь несколько скудных записей ее выступлений, да и то плохого качества. «Анна Павловна говорила по этому поводу, что она предпочитает, чтоб имя ее для будущих поколений осталось легендой, а несовершенная передача ее танцев принесет лишь разочарование». Но мемуары позволяют познакомиться с великой балериной поближе, понять, какой она была на сцене и в обычной жизни, что любила и кого ненавидела.

Несмотря на достаточно большое количество воспоминаний, которые оставили ее современники, в жизни Анны Павловой есть некоторые пробелы. Биографы спорят по нескольким вопросам, самые важные из них: кто был биологическим отцом танцовщицы и состояла ли она в официальном браке с бароном, потомком старинного французского рода, великосветским ловеласом, членом Государственной думы Виктором Дандре? В конце концов, неоспоримо, что мать Анны Павловой воспитывала дочь одна, много работая, а Дандре стал любовью и страстью всей жизни балерины.

Современники рассказывали, что Анне Павловой были неведомы законы притяжения, – в прыжке она будто зависала в воздухе, такой легкой и хрупкой была. В танце балерина не повторялась – каждый раз зритель видел новое представление. Газеты писали, что рисунок ее танца невозможно повторить, потому что это всегда была импровизация. Подруга и балерина Наталья Труханова в своих воспоминаниях привела интересный эпизод совместных занятий с Анной Павловой. Последняя сделала ей замечание:

« - Подождите! Почему вы это делаете так? А я бы сделала вот так!

Тут она вскакивала, с головокружительной быстротой что-то проделывала и, не докончив, опять бухалась без сил на стул:

- Вот!

- Не поняла! - говорю я. - Слишком быстро. Разложите-ка движение по четвертям.

Она вновь стремительно вскакивала и столь же быстро проделывала совершенно другую легацию, но объяснить ее не была в состоянии. Это было вообще отличительной чертой неповторяемого и неповторимого гения Павловой: не повторяться!»

Зрители принимали Анну Павлову с восторгом, это была любовь на грани поклонения. Танцовщица воспринималась не просто как кумир, а как божество. Известный английский хореограф Харкурт Альджеранов в мемуарах обрисовывал десять последних лет жизни великой балерины. «Несмотря на всю свою простоту, она казалась созданием, принадлежащим иному миру. Ее черные волосы, разделенные на пробор посередине, ее большие темно-карие блестящие глаза, рот, уголки которого приподнимались, когда она улыбалась в знак приветствия, в сочетании с прекрасными пропорциями ее стройного тела, казалось, придавали ей вид эльфа. Ее царственная осанка невольно наводила на мысль, что ты находишься в присутствии великой личности», - писал он.

Великая Анна Павлова

Но такого признания балерина добилась не сразу. В Императорском театральном училище ее называли шваброй за прямую спину и худобу. Окружающие недолюбливали Анну за замкнутый характер. Преподаватели жалели и говорили: способная, но слабенькая. И выписывали для нее из лазарета рыбий жир. В своих воспоминаниях Павлова сравнивала балетную школу с монастырем – тогда там царила железная дисциплина. Монастырским было и воспитание – девочки жили на втором этаже, мальчики – на третьем. И им категорически запрещалось общаться. В домашнюю церковь ходили под надзором, на прогулки по Невскому пепиньерок вывозили в закрытых каретах. На выходе и по возвращению классная дама пересчитывала учениц. Девочек не отпускали домой даже на летние каникулы.

После выпускного экзамена Анна Павлова была принята в труппу Мариинского театра. Танцовщица сразу же стала получать ответственные «афишные» партии в классических балетах, минуя кордебалет. Ее сценический дебют в качестве артистки Императорских театров состоялся 19 сентября 1899 года в «Тщетной предосторожности», где она исполнила па-де-труа с недавней одноклассницей Стасей Белинской и танцором Георгием Кякштом. Одним из ее первых партнеров стал артист балета Михаил Фокин. Совместная работа с ним оказала большое влияние на исполнительскую манеру Анны Павловой. Он станет балетмейстером и другом балерины.

В это время Виктор Дандре начинает ухаживать за танцовщицей. Этому знакомству приписывают множество околобалетных интриг – будто бы таким образом заметная фигура в русском балете генерал Николай Безобразов пытался скрыто противостоять Матильде Кшесинской, находящейся под покровительством царской семьи. Но достоверно неизвестно, был ли на самом деле Виктор Дандре участником заговора или просто хотел покровительствовать талантливой артистке балета, что было модно.

Виктор Дандре снял для Анны Павловой квартиру на Офицерской улице в доме № 60. В ней специально для танцовщицы оборудовали великолепный белый зал для репетиций. Подробности взаимоотношений артистки и барона описывала Наталья Труханова: «В дни ранней юности, когда Павлова познакомилась с Дандре, они были людьми "разных кругов". С одной стороны - петербургский человек из общества, принадлежащий к "золотой молодежи", с другой - маленькая неведомая "малютка из балета". В Павловой еще сидела тогда вся балетная патриархальность. Она мечтала выйти замуж, иметь детей. Дандре в ту пору владели другие чувства. Иметь "малютку из балета", протежировать ей казалось ему забавным и даже шикарным. Но жениться? Полно!

Отрывки этого конфликта Павлова трепетно передавала в своих бессвязных речах, когда мы подолгу беседовали с ней по ночам:

- Да! Я ему говорю: женись на мне, и я для тебя сделаю все на свете. А он мне: "Нет! Тебе не замужем быть, а артисткой сделаться". Артисткой? Да что такое артистка? Содержанка? Крепостная? Неудачница? Авантюристка? Не понимаю! Я поначалу боролась. Я начала с горя просто кутить, желая что-то ему доказать!.. И не настаивай Дандре на моей работе, я ни в какие артистки бы не вышла. Но он мне и класс "построил", и вот мне пришлось работать... хотя бы из самолюбия...»

Постепенно Анна Павлова стала одной из ведущих танцовщиц труппы. А в 1906 году она получила звание балерины и блистала среди лучших исполнительниц петербургской балетной сцены начала XX века, таких как Матильда Кшесинская, Ольга Преображенская, Тамара Карсавина. Дело в том, что в те годы звание балерины присуждалось только самым выдающимся танцовщицам. Во времена Павловой удостоенных этого звания было всего пятеро в России.

В 1907 году Михаил Фокин поставил «Умирающего лебедя». Наталья Труханова рассказала подробности создания бессмертного номера. Балетмейстер взял музыку из пьесы французского композитора Камиля Сен-Санса «Карнавал животных». Первоначально постановка задумывалась для жены Фокина, но Сергей Дягилев отговорил балетмейстера от этой затеи. Роль перешла Анне Павловой и стала коронной. Наталья Труханова писала: «Поставлен номер был замечательно, а исполнен совершенно сверхъестественно. На любую сцену - огромную, среднюю или маленькую - спускался луч прожектора и следовал за исполнительницей. Спиной к публике, на пуантах (пальцах), появлялась буквально пушинка, то есть фигурка, одетая в лебяжий пух, и, не спускаясь с них до конца номера, металась в замысловатых зигзагах предсмертной агонии. Силы ее ослабевали, она отходила от жизни и покидала ее в бессмертной позе, лирически изображающей обреченность, сдачу победителю - смерти. Невозможно описать чувства, какие вызывало это хрупкое существо».

В 1909 году Виктор Дандре познакомил Павлову с Сергеем Дягилевым, который вскоре пригласил ее участвовать в знаменитых «Русских сезонах» в Париже. Павлова танцевала партию Армиды в премьерном спектакле «Павильон Армиды» 19 мая, а 2 июня выступала на парижских премьерах балетов «Сильфиды» и «Клеопатры». В воспоминаниях о дягилевском сезоне 1909 года танцовщик Сергей Григорьев писал: «Анна Павлова была на высоте. Она воплощала саму сущность романтического, воздушного, неземного, была олицетворением сильфиды, и если Нижинского сопоставляли с Вестрисом, то Павлову — с Марией Тальони». Участие в антрепризе Дягилева положило начало мировой известности балерины. Афиша работы живописца Валентина Серова с замершей в арабеске Павловой стала одной из эмблем «Русских сезонов».

В начале 1911 года в Государственной Думе Петербурга разразился финансовый скандал – нагрянула ревизионная комиссия и обнаружила серьезную недостачу в казне. Главным героем скандала стал Виктор Дандре. Оказалось, что находившееся в его ведении строительство Охтинского моста приостановлено из-за растраты. Дандре грозило пожизненное заключение в тюрьме. 

В этом же году Анна Павлова ушла из труппы Дягилева. Это произошло по нескольким причинам: поиск творческой свободы, соперничество за зрительскую любовь с Вацлавом Нижинским и, конечно, потребность в деньгах, чтобы помочь Дандре. Посреди сезона артистка прервала контракт и ушла работать на лондонские подмостки, в театр с жующей публикой и дрессированными собаками. Новый контракт был унизительным, но за выступления хорошо платили. Она узнала, что суд назначил Дандре штраф в размере 36 тысяч рублей, чтобы заработать такую сумму Павловой пришлось бы танцевать в Мариинском театре 12 лет. Получив аванс, она переслала деньги в Россию, и помогла Дандре нелегально бежать за границу.

В 1912 году Анна Павлова купила старинную усадьбу Ivy House в Лондоне. Особняк стал местом, где почти двадцать лет жили и творили балерина и Виктор Дандре. Это был чудесный дом, увитый плющом. Терраса выходила на пруд, где жили лебеди. Любимчиком Анны стал лебедь Джек. Говорят, он ходил за хозяйкой, как собака. Анна любила фотографироваться с красивой и мощной птицей. До нас дошел известный снимок – лебедь сидит на коленях женщины, обвив тонкую шею танцовщицы, и покорно сложил крылья. Фото выполнено известным фотографом Лафайеттом.

По совету Дандре Павлова организовала свою труппу для гастролей. Он же взял на себя все организационные вопросы - выполнял роль импресарио, секретаря, бухгалтера, психолога. По личному приглашению Анны Павловой с 1926 по 1931 год балерина Нина Кирсанова была солисткой ее труппы. Вот, что она рассказывала про их совместные гастроли: «Павловой сопутствовал успех всегда. Успех в жизни и на сцене. Гениальность Павловой была неоспорима: достаточно ей было выйти на сцену, как все замирали. Помню, мы танцевали вместе в Индии три коротких индийских балета. По окончании спектакля все зрители встали на колени и подняли вверх руки, поклоняясь этому божеству мирового балета. Я танцевала вместе с Павловой в Австралии, в Бирме, в Африке, во всей Европе. Нигде и никогда за свою долгую жизнь я не встречала балерину, сравнимую с Анной Павловной».

При этом балерина имела непростой характер: она могла потребовать от композитора изменить музыку, если мелодия не ложилась на танец, или заставить труппу, пропустившую из-за усталости занятия, отработать репетицию прямо перед выступлением; могла отказаться от работы с балериной, если ей аплодировали больше. Танцовщица была человеком требовательным. Характерный пример: Анне Павловой было трудно подобрать балетную обувь, поэтому она предпочитала заказывать ее у известного итальянского мастера Ромео Николини. Однажды Николини сказал: «Да, это большая честь, что Анна Павлова моя заказчица. Но если бы у меня было две Павловых, я бы погиб».

Исследователи подсчитали, что за 22 года гастролей балерина выступила в 44 государствах, дала порядка 9 тысяч спектаклей и проехала сотни тысяч километров. Лишь внезапная смерть Анны Павловой смогла прервать ее стремление танцевать. Наталья Труханова писала: «Анна Павлова! Какие определения найти, говоря о ней? Балерина? Танцовщица? Тех и других существует, как и существовало, множество, а Анна Павлова была во всем мире единственной. Секрет ее превосходства и отличия ото всех прочих заключался в ней самой, в ее неповторимой индивидуальности. Сама природа наделила ее какими-то особыми и несравненными сочетаниями. Глядя на нее, казалось, что видишь не танцы, а воплощение своей мечты о танцах. Вот и сейчас, стоит мне закрыть глаза - и образ Павловой предстанет передо мной, воздушный и неземной. Она летит, как пух, и растворяется, как облачко».