Новогодней ночью на «Голубом огоньке» этот дуэт имел особую смысловую нагрузку. Он задавал уровень, он служил эстетическим камертоном происходящего действа и воплощал ту степень прекрасного, которая несет элементы глубокого трагизма, свойственного всепоглощающему духу творчества.  

Не так много в истории музыки, особенно современной, произведений, способных целостно отразить этот образ. Совсем не зря в новогоднем концерте на этот план был избран «Призрак оперы» Эндрю Ллойда Уэббера, чей мюзикл, переходя местами в полновесную оперу, не сходит со сцен лучших театров мира с 1886 года. Партию Кристины в дуэте «Голубого огонька» исполнила российская оперная певица Аида Гарифуллина, великолепно справившаяся с ролью. Но Киркоров?

Как и Николай Басков – соведущий на «Голубом огоньке», Филипп Киркоров совсем не трагический персонаж. Не сила и диапазон голоса, но способность воплощать драматическое и трагическое на сцене служит гранью, отделяющей классическое музыкальное искусство от мира чистой эстрады. При желании эстрадного исполнителя преодолеть эту грань, он должен сам выйти на уровень, откуда она видна – чтобы не сделать ошибку. Эту грань, которая отделяла его от Майкла Кроуфорда, Патрика Уилсона, Дж. Оуэна Джонса или Хью Панаро, Филипп Киркоров ранее не пересекал. Но что-то произошло с Киркоровым на рубеже 2022 года: он взял эту партию, и она вознесла его на этот уровень. Искусство нельзя симулировать, его нужно уже обнаружить в душе. И это бы первый сюрприз Новогодней ночи: что-то происходит в мире, что меняет и возвышает человеческие души, делая доступным сложнейшие уровни жизни и искусства, где грань между ними исчезает – что и удалось воплотить Филиппу Киркорову.

Впрочем, понятие «исчезает» не полностью приложимо к действу, которое разворачивалось на глазах зрителей в Новогоднюю ночь 2022 года. На первый взгляд, здесь оставался все тот же привычный, не очень высокий уровень, повествующий о том, что с 1990-х годов в профессиональной музыкальной среде так и не удалось выработать общую концепцию современной эстрадной российской музыки, как звена развития национального историко-культурного процесса. Поэтому дуэт Филиппа Киркорова и Аиды Гарифуллиной выделялся на фоне других известных исполнителей – Николая Баскова, Софии Ротару, Валерия Меладзе, Полины Гагариной, Влада Топалова и Сергея Лазарева, Валерии, Леонида Агутина, Григория Лепса, групп «Браво» и «Земляне», или новообразованных дуэтов Ани Лорак с Димой Биланом или Алсу с Александром Панайотовым.

Отчасти, этот уровень отражал технический профессионализм исполнителей, не оставляя им места для спонтанных чувств и эмоций, и представляя совокупность приемов, формирующих у зрителя то или иное впечатление. Профессионализм вплетался в улыбки и в радость взаимных встреч, в дежурное веселье за столиками и непринужденность экспромтов. Внутри парафинового веселья, с годами начинает читаться необходимость и усталость. Почему бы нет? Если «это работало» раньше – будет «работать» всегда: такой привычный «день сурка». Идут годы, меняется зритель, меняются и стареют сами участники – но как будто все остается прежним. Лишь зрители каждый раз ждут, что откроются вдруг незримые врата времени и «день сурка» окончится, давая времени новый отсчет. Но хотят ли этого сами исполнители? Не утрачивают ли они сами свои лица и веселье, живые эмоции и смыслы? «У меня сегодня лучший день… Мне налей и себе налей» (Басков), «Я из тысячи снов твои увижу глаза, и растает любви ледяная слеза» (Ротару), «Только с тобой мне так легко дышать» (Игорь Крутой), «Поверь в мечту, как в красоту» (Земляне), «Я верю в тебя… Теряю сознание как замыкание!» (Валерия). 

Песенные стихи – вообще не самая сильная сторона эстрады – любой. Если еще Пушкин замечал, что «поэзия должна быть глуповата», в еще большей степени это относится к песенной поэзии. Важна музыка: к текстам даже самые великие композиторы относились снисходительно. Рихард Вагнер вряд ли шутил, утверждая, что напишет музыку на «любое либретто – даже на учебник математики». Но музыка – это еще и настроение исполнителей. А настроение было уже новое, игривое и будто переливающееся пузырьками шампанского, будто подошедшее к самим границам длинного «дня сурка». И дополнялось оно растущим валом смеха и юмора – «над собой и жизнью своей» как сказал бы Василий Розанов. Это не только Елена Воробей, Юрий Гальцев, Святослав Ещенко и Елена Степаненко. Это Николай Валуев, ведущий передачу «Спокойной ночи, малыши», где Филю, Хрюшу и Степашку играют исполненные свежих сил Киркоров, Гальцев и Басков, это и Игорь Верник, Геннадий Ветров и Ефим Шифрин, дающие прогноз погоды на год, это и дерзкие Шифрин и Королева, исполняющие игривые вариации на тему «Дельфин и русалка», это и каскад иронии от «Гоголь Центра» до «успехов» в экономике и в спорте, и анекдотов от Геннадия Зюганова и Владимира Жириновского.

«Вот же, вы видите, – силы-то есть!», как бы говорят они. И эти силы уже «сосредотачиваются» по краям и вне уже омертвевших платформ, готовых заполнить пространство живой жизни на всех уровнях, где продолжают омертвевать замкнутые корпоративно-криминальные группы, втягивающие в себя все живые источники сил и будущего. Здесь нет даже трагического – только уродливое в разных формах, о чем и поют «Королева бала» Анна Ковальчук и Гоша Куценко, в разудалой песенке «Главное, Аня, чтобы преступник сидел!». Как будто начинает в душах что-то сдвигаться в сторону от «дня сурка», и это что-то нащупывает оболочку времени, вскрыв которую все вырвутся наружу, на свежий воздух. И оно уже идет вглубь – еще не столетий, но десятилетий. Какими мы были? Кем мы стали? Откуда мы пришли?  

«А вы помните, – в «Новогодней ночи на Первом» спрашивает соведущих Дмитрий Нагиев, – что произошло тридцать лет назад?» – «Я думаю, - отвечает Максим Галкин, – Дима имеет в виду, что тридцать лет назад не стало страны, в которой родились мы и большинство наших зрителей. Уже тридцать лет, как нет СССР». 
И мы погружаемся в кажущееся архаичным, почти мистическое время – с его взрывными эмоциями, мечтами и безумной верой, что удалось «схватить за хвост» синюю птицу – начиная с 1991 года, Богдана Титомира и его «Высокой энергии»: «Эй, подруга – посмотри на меня, делай как я!». Перед зрителем проходят «Хуторянка» Софии Ротару, «Какая женщина» Вадима Казаченко, «Солдат любви» А-Студио, «Погода в доме» Ларисы Долиной. Появляются «Белый орел» - «Нельзя быть красивой такой», Филипп Киркоров – «Единственная моя», Алсу – «Тот день», Шура – «Твори добро», Маша Распутина - «Играй музыкант», Игорь Николаев – «Выпьем за любовь», Валерия – «Самолет», Валерий Леонтьев – «Казанова», «Любэ» – «Комбат», Максим Леонидов – «Как каравелла», Люба Успенская – «Пропадаю», Олег Газманов - «Есаул», Татьяна Буланова – «Мой свет» и другие, пробуждая давно дремлющие эмоции, полузабытые воспоминания и связанные с ними надежды. Сбылось?  

Взрывая ушедшее, память смешивается с настоящим и современными композициями, которые вдруг обретают глубину недавнего еще прошлого – ведь оно должно, оно обязано было иметь будущее? Но где же оно?  
Главный Новогодний концерт не отвечает на этот вопрос. Пусть каждый ответит на него по-своему. Для Юрия Стоянова это – новое прочтение песни Анжелики Варум 1993 года; когда он тихо начинает петь, зал замирает и воцаряется тишина: «Ах, как хочется вернуться, ах как хочется ворваться в городок…». Мариам Мерабова изящно скользит по строкам Марины Цветаевой: «Уж сколько их упало в эту бездну, чужие и свои…», «Вологда» и «Песняры» оживают в исполнении Юрия Гальцева и Геннадия Ветрова. Из далекой глубины чувств всплывают Валентина Толкунова и «Поговори со мною мама», Ирина Дубцова с композицией «Внутри твоих следов лед расставанья, но поверни, но поверни следы обратно!», Людмила Гурченко и «Команда молодости нашей», а также «Первый тайм мы уже отыграли…».

Какие-то важные смыслы мы оставили за собой, почти избавились от них, как избавляются от старья. Не эти ли смыслы внезапно ожили за пределами «дня сурка», который мы приняли за новое пространство нашего будущего? Не в них ли сегодня остро нуждается наша жизнь, наши эмоции и чувства? Не обеднели ли мы, не обледенели ли мы без них? Не они всей жизнью нашей были включены в великий смысл нашего огромного, нашего великого национального «МЫ», которое являлось главным инструментом побед нашей истории на всем протяжении – в культуре, науке, технике, музыке? Души наши – совместимы ли с миром, куда мы занесли ногу?   

Федор и Виктор Добронравовы, с маленькой Анастасией Ильиной, исполняют «Ветер перемен» (М. Дунаевский – Н. Олев): «Кружит земля, как в детстве карусель, а над землей кружат ветра потерь… (но) Завтра ветер переменится, завтра прошлому взамен, он придет, он будет добрый, ласковый – ветер перемен».

Это происходит даже помимо сознания – всплывает некая тема, внутри которой множество, казалось бы, самых различных и невзаимосвязанных элементов обретают некое внутреннее единство. И, в отличие от Новогодних программ и «Новогодних огоньков» прошлых лет, мы вдруг останавливаемся перед тем, что уже почти сформулировано как неизбежность. Как и весь мир, мы стоим сегодня накануне глобальных перемен. Когда-то, еще в 1986 году, Виктор Цой впервые произнес то, что уже чувствовали очень многие: «Мы ждем перемен!». Но сегодня этого даже не нужно петь: об этом своим особым языком сообщает нам наша новогодняя эстрада 2022 года. Тогда речь шла об СССР. Сегодня, накануне глобальных перемен уже стоит весь мир: 2022 год – выход их из старых идеологических конструкций, начало нового мира, о котором почти никто ничего не знает – кроме России. Ибо только Россия жертвенно, трагически и последовательно преодолела идеологии Нового времени, включая последнюю, возвращаясь к собственному национальному проекту. Только мы знаем, в какую сторону нужно идти. Только Россия имеет глобальный альтернативный проект, противостоящий постчеловеческому миру – куда, как в гигантский черный водоворот, сегодня активно втягивается все человечество.  

Отход от черного водоворота – это еще и наша Новогодняя эстрада, обретшая себя и свою свободную волю, переливающуюся живыми красками жизни. Как и этот, поразительный по красоте дуэт «Призрака оперы» Филиппа Киркорова и Аиды Гарифуллиной, пронизанный всеми красками и торжествующий над смертью.