Печатные СМИ стали мощным инструментом февральско-мартовского переворота.

Монархия Российской Империи после 1905 года совершила непростительную ошибку, когда сомоустранилась и практически не влияла на политический климат информационного пространства, предоставив оппозиции ораторскую трибуну. 

В частности, Бельгард вспоминает, что ему приходилось быть невольным свидетелем борьбы, происходившей в заседаниях Совета министров, обсуждавших новые правила о печати, «между сознанием необходимости проведения в жизнь тех свобод, которые были возвещены в Высочайшем Манифесте, и стремлением как-нибудь остановить безудержно осуществлявшееся злоупотребление этими свободами и восстановить пошатнувшееся значение правительственной власти» (Бельгард А.В. Воспоминания. М.: Новое лит. Обозрение, С. 266)

Прибывший в Петербург после 15-ти лет эмиграции Бурцев отмечал, что: «За эти годы Россия стала иной. Но что-то особенно новое происходило в Петрограде именно в эти дни. Газеты, которые я читал еще по дороге, говорили непривычным для русских людей – свободным языком». (Бурцев В.Л. «Борьба за свободную Россию. Мои воспоминания. 1882-1924 гг.», Глава XVI, С. 33) Хотя манифест ещё только вышел, и все страсти были впереди. Какое-то чутьё сдернуло с насиженного места этого проповедника умеренного терроризма, и он, ни минуты не размышляя, прибыл в Россию вечерним поездом.

Мы, – говорил Бурцев, мысленно переносясь в 1883-84 годы, когда наблюдал митинг рабочих прямо в огромном цеху, – «массовками» называли собрания, если нам удавалось на конспиративную квартиру или где-нибудь в лесу собрать 20-25 рабочих. Теперь же все изменилось: «из недели в неделю проходили митинги, собрания, рефераты…»  И вот теперь, когда желанные свободы были провозглашены, ему «было тяжело все это слышать и наблюдать. Я чувствовал, что готовится что-то печальное и роковое, что отравит наши завоевания 1905 г.» (Глава XVII, С. 34.) И теперь он опять «проклинал правительство Николая II, что оно не дает никакой возможности высказаться прямо и откровенно против готовившихся уличных восстаний и против политического террора во имя здоровой государственной, созидательной политики». (Глава XVII, С. 35.) Бурцев хотел призывами усмирить им же выпущенного из клетки Зверя.

Здесь же он пишет: «Как редактор "Былого", я имел возможность посещать заседания Гос. Думы и побывал на нескольких ее исторических заседаниях. Гос. Дума, главным образом, благодаря кадетам, делала огромное дело в смысле политического воспитания России. Муромцев, Набоков, Петрункевич, Родичев, Шингарев, Кокошкин, Кузьмин-Караваев, Ковалевский своими речами воспитывали Россию».