Статья публикуется в сокращении.
Русская белая идея находится между двух огней. Два лагеря, не всегда и не во всем враждебные друг другу, но неизменно отвергающие идею Самодержавия, определяют политическую жизнь «Российской Федерации»: коммунистический и демократический.
В борьбе за власть оба они опираются на вещи совершенно конкретные и доступные массовому сознанию. «Посмотрите, какая раньше была жизнь», — говорят коммунисты,- «средняя зарплата была 150 рублей. Килограмм говядины стоил 1 рубль 90 копеек, свинины - 2 рубля 20 копеек. Литр молока - 28 копеек, 200 грамм масла — 72 копейки. Зарплату и пенсию платили вовремя. Каждый труженик мог получить путевку в дом отдыха. По телевизору не показывали порнографии. Не было разгула преступности. Государство было сильным и влиятельным, его и Америка боялась, границы были неприкосновенны, народы СССР дружили между собой... А теперь что?»
«Посмотрите, какая теперь жизнь», 一 говорят демократы – «магазины полны товаров, очередей нет. Процветает частное предпринимательство. Можно ходить в церковь, можно исповедовать любую религию. Можно купить любую газету и любую книгу — запретов нет никаких. Можно сколько угодно ругать правительство и даже судиться с ним, КГБ тоже больше нет, в тюрьмы и лечебницы за политику не сажают. Каждый гражданин имеет право получить заграничный паспорт. Без каких-либо препон с российской стороны можно вообще эмигрировать за границу, а если там не понравится, то вернуться... Все как на Западе. А что было раньше?»
Если эти аргументы выхватывать из общего контекста жизни и использовать как политические лозунги, то все они выйдут по-своему правильными. Каждый из них будет близок какой-нибудь группе населения сегодняшней «РФ». Но если к ним подходить комплексно, неодносторонне, то все они окажутся относительными, и каждый из них нетрудно будет свести на нет или опровергнуть каким-нибудь контраргументом. Массовое сознание, особенно во время борьбы за власть между политическими группировками, не в состоянии воспринимать вещи комплексно, не в состоянии видеть несколько «предметов» одновременно. Конкретность и однозначность лозунгов не требует никакой духовной работы, никакого напряжения ума. Коммунисты играют на чистой ностальгии примитивного свойства; демократы апеллируют к свободе без моральных критериев, то есть ложной свободе - разгулу.
Другое дело идея монархическая. Осознание ее близко религиозному чувству. Для настоящего монархиста в принципе Самодержавия заключается Богоданная справедливость. Сильная власть, забота о благосостоянии подданных и о нерушимости границ, борьба со смутьянами и изменниками всех сортов органически входят в нее, но не являются первичными.
Монархистом нельзя стать только от боли за позор отечества, от стыда за нищету и безвластие, равно как нельзя стать им только из любви к родной истории и культуре. Эти чувства пробуждают совесть и способствуют духовному очищению, но до глубокого монархизма, основанного на высших нравственных началах, от них еще долгий путь. К принципу Самодержавия, как и к вере в Бога, каждый приходит по-своему. Можно до бесконечности спорить, что важнее: дешевая колбаса или свобода печати, можно даже, по стандарту массового сознания, и то, и другов возвести в «нравственный» идеал.
Но нельзя серьезно спорить о том, что важнее: колбаса со свободой или выражение Божественного принципа в земной власти. Монархическая идея - это не лозунг и даже не комплексный взгляд на вещи. Это духовный труд верующего человека применительно к устройству своего отечества.
В этом и состоит главная трудность русской белой идеи сегодня. Для большинства это абстракция. Многим сторонникам сильного государства, не имеющим, по их собственному мнению, в целом ничего против монархии, русский царь представляется неким могущественным диктатором, вроде Сталина в горностаевой мантии. Многие неглупые и не совсем невежественные люди, которые потенциально могли бы дорасти до белой идеи, съезжают к советчине, потому что понятия совести и высшей справедливости в приложении к власти им недоступны. В единоличном правлении они видят и уважают только силу.
Это часть собственного «я» бывшего постсоветского человека, единственная дозволенная ему форма «национальной» гордости. Совесть власти и соборное единомыслие народа - понятия абстрактные, сложные. Из воспоминаний о советском образе жизни их не вынести. Здесь нужно большее.
Постсоветский пролетарий (не рабочий) искренне считает, что цари и священники наживались за счет народа. Восемь десятилетий государственного хамства воспитали в нем не только неприязнь к нравственным категориям, но и ненависть ко всему, что хоть немного поднимается над пролетарским уровнем. Даже внешние атрибуты Самодержавия - высокая личная и политическая культура, образованность, достоинство, эстетика - вызывают у него судороги и позывы к бунту. При низких ценах на спиртное его устроит и Сталин, и Брежнев, и Ельцин.
Белая идея большинству пока что недоступна, ибо она основывается на ценностях, которые равно противны и большевизму демократии. Современный средний человек ни с чем не может ее связать. Постсоветское массовое сознание в лучшем случае создает ее уродливые суррогаты. Чтобы подойти к ней, нужен некий положительный «нигилизм».
Русские монархисты, живущие сейчас в «РФ», - это совесть нации; это люди, которые силой духа преодолели «традицию» советчины и соблазны демократии.
При таком относительно неблагоприятном для белой идеи положении вещей следовало бы, наверное, ставить вопрос не о том, когда будет восстановлена монархия, а о том, каким будет статус будущего русского царя. Конституционный монарх, предназначенный для открытия выставок и выдачи орденов, устроил бы, пожалуй, всех, даже коммунистов, за исключением самых ортодоксальных дураков. У такого властителя Зюганов вполне мог бы быть премьером и ходить с ним рука об руку на молебны Московской Патриархии по случаю очередного юбилея партии или комсомола.
Такой «царь» нам не нужен. Россия нуждается в Самодержце, подобном императору Александру Третьему с поправкой на современные условия жизни. Если же монархия будет восстановлена в традиционной форме русского Самодержавия, то где гарантия, что коммунисты, которых настоящий русский царь должен будет уже по долгу своего звания в первый же день объявить вне закона, не начнут террор и, в конечном счете, гражданскую войну? Где гарантия, что все прогрессивное человечество не содрогнется от возрождения «русского деспотизма»?
Конечно, это рассуждения человеческие. В 1612 году положение было не лучше. У Бога все возможно. Может быть, Волею Его, настанет момент - и все почувствуют, что иначе нельзя, и народ так сплотится под скипетром, что никакой враг ему не будет страшен. Может быть, покаются коммунисты, может быть, одумаются интеллигенты-образованцы, может быть, изменится мир... Но если рассуждать по-человечески, то прежде всего необходимо, чтобы монархическая идея перестала быть абстракцией. К этому Россию надо готовить умело и кропотливо. Поспешно восстановленная монархия будет подобна дому, построенному на песке.
