Сегодня имя одного из крупнейших физиков XX в. Льва Ландау широко известно. Сочетание могучего интеллекта с яркостью личности создало ученому почти легендарную славу. Рассказываем, каким его запомнили современники.

Еще при жизни о великом советском физике Льве Ландау говорили всякое. Мол, человек он нетерпеливый и резкий, и как академик ведет себя неподобающе. Лев Ландау был и правда человеком ярким. Он мог прервать собеседника на полуслове, говоря, что тот несет откровенную чушь, а на следующий день как ни в чем не бывало попросить его продолжить рассказ. Любил красивых женщин, остроумно шутил и иронично ругался (любимое ругательство было «гусь!»), демонстративно не терпел глупости, а надпись, повешенная им на двери кабинета гласила: «Л. Ландау. Осторожно, кусается!». Но ученики с благоговением писали о нем как об Учителе (именно так — с большой буквы), а коллеги ласково сокращали фамилию до Дау.

Парадоксально, но коллеги и ученики действительно Ландау любили. Особенно это показала трагедия, которая случилась с физиком 7 января 1962 года. По дороге из Москвы в Дубну водитель «Волги», в которой ехал Ландау, не справился с управлением и вылетел на встречную полосу, и там в машину врезался грузовик — как раз туда, где сидел пассажир. Перечень полученных травм поражает даже сегодня: черепно-мозговая травма, повреждение ребер (травма грудной клетки), повреждение костей таза и забрюшинная гематома. «Такие больные только с переломом ребер погибают в 90% случаев от того, что перестают дышать», — пояснял лечащий врач Ландау Сергей Федоров.

Несчастный случай буквально всколыхнул всю физическую общественность. Каждый хотел внести свой посильный вклад в помощь врачам в их отчаянной борьбе за спасение жизни Льва Давидовича. «С первого дня начался их подвиг товарищества. Превосходные ученые, однако ничего не смыслящие в медицине, академики, члены-корреспонденты, доктора, кандидаты, люди одного поколения с пятидесятичетырехлетним Ландау, и его ученики, и совсем молодые ученики его учеников — все они взяли на себя добровольно роли курьеров, водителей машин, посредников, снабженцев, секретарей, дежурных, наконец, носильщиков и чернорабочих. Их стихийно возникший штаб обосновался в кабинете главного врача 50-й больницы и стал круглосуточным организационным центром по безусловному, сверхсрочному выполнению всех велений лечащих врачей», — писал советский и российский прозаик, популяризатор науки Даниил Данин.

В результате работы 87 ученых появилась алфавитная книга с телефонами и адресами лиц и учреждений, связь с которыми могла потребоваться в любую минуту. В нее были внесены больницы, автобазы, аэродромы, таможни, аптеки, министерства, места возможного пребывания врачей-консультантов. Всего было записано 233 телефонных номера. Кроме того, ведущие физики мира высылали лекарства, организовывали консультации с иностранными экспертами по телефону и лично.

«В самые трагические дни, когда казалось, что „Дау умирает“, а таких дней было по меньшей мере четыре, у входа в семиэтажный корпус больницы дежурило 8-10 автомашин… Когда от машины искусственного дыхания зависело все, 12 января один теоретик предложил немедленно изготовить ее в мастерских Института физических проблем. Это было не нужно и наивно, но как удивительно по движению души! Физики доставили машину из Института по изучению полиомиелита и принесли ее на руках в палату, где задыхался Ландау. Они спасли своего коллегу, учителя, друга. Всего не рассказать… Это было настоящее братство физиков…», — продолжал литературный критик.

В больнице ученый провел полтора месяца. «За 40 лет моей врачебной работы было много замечательных исцелений, казалось, безнадежных больных. Но воскрешение из мертвых всемирно известного физика Льва Давидовича Ландау — особо волнующий момент. Каждая из полученных им травм могла бы привести к смертельному исходу», — воспоминал академик медицинских наук, профессор Иосиф Кассирский, член консилиума по спасению Ландау.

Льва Ландау можно назвать одним из последних физиков-универсалов. Действительно, отличительной чертой его научного творчества является широта, почти беспрецедентная по своему диапазону. В своих трудах он охватил собой всю теоретическую физику, от гидродинамики до квантовой теории поля. Это были работы по теории диамагнетизма электронного газа, исследование ограничений, налагаемых на измеримость физических величин в релятивистской квантовой области, разработка теории квантовых жидкостей и многое-многое другое.
При этом ученый никогда не «приписывался» к работам своих учеников, как это распространено сегодня.

Соавторство Ландау означало две вещи. Первое: идея работы в значительной степени или целиком принадлежит ему. Второе: он реально участвовал в расчетах. Если хотя бы одно из этих условий не было выполнено, то он от соавторства отказывался. «Если бы это было не так, то число его работ (примерно 120) надо было бы увеличить в 30-40 раз, ибо все его ученики приносили ему свои работы и не было случая, чтобы что-то в них он не внес», — писал лауреат Нобелевской премии по физике, ученик Ландау, Алексей Абрикосов.

Лев Давидович был настоящим фанатом своего дела. Он много работал, редко за столом, а обычно полулежа у себя на диване. Были случаи, когда увлекшись, он доводил себя до крайней степени утомления. Ученикам физик рассказывал, что когда впервые познакомился с теорией общей относительности, то был буквально потрясен ее невероятной красотой. Иногда Ландау даже говорил, что такое восхищение при первом знакомстве с этой теорией должно быть, по его мнению, вообще признаком всякого прирожденного физика-теоретика.

«Он рассказывал также о состоянии экстаза, в которое привело его изучение статей Гейзенберга и Шрёдингера, ознаменовавших рождение новой квантовой механики. Он говорил, что они дали ему не только наслаждение истинной научной красотой, но и острое ощущение силы человеческого гения, величайшим триумфом которого является то, что человек способен понять вещи, которые он уже не в силах вообразить. И конечно же, именно таковы кривизна пространства-времени и принцип неопределенности», — вспоминал советский физик, академик Евгений Лифшиц.

Конечно, талант Ландау не мог остаться в стороне, когда в Советском Союзе начал разворачиваться Атомный проект. Великий физик, возможно, стал самой трагической фигурой среди разработчиков ядерного оружия — он лучше других знал, в какие руки оно попадет. Арестованный в апреле 1938 года, он провел год в Лубянской тюрьме. Основанием для ареста Ландау послужила написанная им и его друзьями антисталинская, хотя и просоциалистическая листовка. В показаниях, данных Ландау в тюрьме, можно прочитать: «К началу 1937 года мы пришли к выводу, что партия переродилась, что советская власть действует не в интересах трудящихся, а в интересах узкой правящей группы, что в интересах страны свержение существующего правительства и создание в СССР государства, сохраняющего колхозы и государственную собственность на предприятия, но построенного по типу буржуазно-демократических государств». Известно, что Ландау был освобожден только благодаря отчаянному заступничеству лауреата Нобелевской премии Петра Капицы.

Под руководством Ландау ученые занимались расчетами атомной и водородной бомбы. Физик Исаак Халатников вспоминал: «Расчет водородной бомбы оказался задачей на много порядков сложнее, чем атомной. И то, что нам удалось „ручным способом“ такую задачу решить, — конечно, чудо. По существу, тогда произошла революция в численных методах интегрирования уравнений в частных производных, и произошла она в Институте физических проблем под руководством Ландау». И немного далее: «Я могу категорически утверждать: сделанное Ландау было в Советском Союзе не под силу больше никому».

Ландау был не просто выдающимся физиком, но и потрясающим учителем. Желающих работать под его началом было так много, что знаменитый физик придумал теперь уже не менее знаменитое испытание. Сначала Лев Давидович проверял кандидатов в ученики на знание по математике в ее «практических», вычислительных аспектах. Ландау был убежден, что каждый физик должен настолько владеть математической техникой, чтобы математические затруднения по возможности не отвлекали внимания от физических трудностей задачи — по крайней мере там, где речь идет о стандартных математических приемах. А это можно сделать лишь, наработав практический опыт.

Прошедший через это испытание мог затем перейти к сдаче экзаменов по теоретическому минимуму. Он включал девять экзаменов: два по математике, механике, теории поля, квантовой механике, статистической физике, механике сплошных сред, макроэлектродинамике и квантовой электродинамике. Так, Ландау проверял своих будущих учеников на знание основ всех разделов теоретической физики.

Известно, что с 1934 по 1961 год с теоретическим минимумом Ландау справились 43 человека. «Об эффективности такого отбора можно судить хотя бы по следующим формальным признакам: из числа этих лиц 7 уже стали членами Академии наук, а еще 16 — докторами наук», — говорил Евгений Лифшиц.

Ландау был буквально увлечен идеями перестройки преподавания физики в целом. «В течение всей жизни Лев Давидович мечтал написать книги по физике на всех уровнях — от школьных учебников до курса теоретической физики для специалистов. Фактически до роковой катастрофы при его жизни были закончены почти все тома „Теоретической физики“ и первые тома „Курса общей физики“ и „Физики для всех“. Он строил также планы составления учебников по математике для физиков, которые должны были быть „руководством к действию“, обучать практическому применению математики к физике и должны были быть освобождены от излишних для таких курсов строгостей и сложностей. Приступить к осуществлению этой программы он не успел», — рассказывал Евгений Лифшиц.

Интересный факт: хотя Лев Давидович и любил женщин, но считал, что теоретической физикой они заниматься не могут. «Если бы на меня возложили хоть 1/3 забот, которые есть у обычной женщины, я бы не смог вообще думать о теоретической физике», — говорил он. Однако он говорил, что «женщины любят учиться», а потому они приходили и сдавали теорминимум. Как-то раз Алексей Абрикосов решил доказать Ландау, что из женщины может выйти теоретик. После сдачи теорминимума он взял одну на диплом. Работу пришлось делать за нее, и, конечно, физик не захотел брать ее в аспирантуру. Однако женщина была упрямой и настаивала.

«Я было сдался, но тут выяснилось, что в МГУ, где я был совместителем, мне не дают аспирантского места. Я обрадовался, но моя упрямая дипломница сказала: „Если Ландау захочет взять аспиранта, то ему дадут. Пусть он возьмет меня формально“. Я поплелся к Дау и предложил ему взять ее для меня. „Она ваша любовница?“ — спросил он. „Нет“, — отвечал я. „Но, может быть, вы надеетесь, что она ею станет?“ — спросил он. „Да что вы, Дау, у меня и в мыслях этого нет“, — возразил я. „Так, может быть, она — теоретический гений?“ — с весьма скептической миной спросил он. „Вряд ли“, — отвечал я, вспомнив, как делался диплом. „Так я вас выручу, — сказал Дау, — я не возьму ее в аспирантуру, так ей и передайте“. Я с большим облегчением ей это сообщил. В результате она сменила специальность и очень даже преуспела», — вспоминал Абрикосов.
Помимо физики Лев Давидович интересовался театром, кино, литературой, живописью. Правда, в последней он не пошел дальше Ренуара, остальное, по его мнению, была «мазня». Досконально знал историю.

Абрикосов рассказывал: «Как-то раз я прочел книжку Вулли „Ур халдеев“ и решил устроить Дау экзамен. Я спросил его о чем-то, что, как мне казалось, нельзя было знать, не прочтя этой книги. Дау не только ответил на мой вопрос, но сам задал мне несколько вопросов о тех же местах и временах, на которые я не сумел ответить».

При жизни Ландау еще не были так популярны экстрасенсы, сыроеды и так далее, хотя время от времени возникали разговоры о телепатии и телекинезе. Тут Дау был совершенно категоричен, а когда некоторые его друзья полагали, что в этом что-то есть, то он говорил: «Нет той глупости, в которую бы не поверил интеллигентный человек». Мыслил он чрезвычайно конкретно, и ему было чуждо всякое философствование или туманные рассуждения о человеческой психике. Все это он называл «кислощенством» (от выражения «профессор кислых щей»). Абрикосов писал: «Я помню его рассказ о том, как в возрасте 12 лет он поинтересовался сочинениями Канта, стоявшими на полке у его отца. „Я сразу же понял, что все это чушь собачья, и с тех пор не изменил своего мнения“ — таково было его заключение».

В ноябре 1962 года комитет присудил Нобелевскую премию по физике Ландау. На эту новость американский журнал Life отреагировал громким заголовком «Нобелевская премия после смерти». И хотя лауреат был еще жив, печатать опровержение никто не потребовал, ведь в начале года из-за аварии Ландау действительно вернулся с того света. Правда, уже совсем другим человеком. Он практически полностью перестал заниматься физикой и до конца жизни терпел постоянные боли.

Источники:

1. «Воскрешение из мертвых», или История физика Льва Ландау (www.doc-tv.ru/articles/voskreshenie_iz_mertvykh_ili_istoriya_fizika_lva_landau)
2. Воспоминания о Л. Д. Ландау (www.coollib.net/b/475260-daniil-semenovich-danin-vospominaniya-o-l-d-landau/read)
3. Исаак Халатников «Обошлись без шпионов» (www.prometeus.nsc.ru/archives/exhibits/landau/halat.ssi)