Новость о смерти генерала Корнилова вызвала в рядах Добровольческой армии страх и смятение. Не удивительно, что многие современники расценили это событие как рок.
Имя генерала Лавра Корнилова, под командованием которого находилась Добровольческая армия, внушало большевикам не только злобу, но и неподдельный страх. Новость о его смерти буквально ошеломила соратников, многие нашли в этом что-то роковое. Еще бы: Корнилов героически прошел десятки сражений, а умер от случайной гранаты, попавшей под его стол в штабе.
Очевидцы вспоминали, что Лавр Корнилов всегда находился в самых опасных местах сражения. Участник Ледяного похода Николай Львов в своих воспоминаниях «31 марта 1918 года» писал: «Вот на узком дощатом мосте, колеблющемся на высоких жердях подъ бурно разлившейся рекой, генерал Корнилов, стоя у перил, пропускает обоз с ранеными и сам следит за сломом и поджогом моста после того, как переправился последний человек из прикрытия. Большевики уже видны на возвышенном берегу. Пулемет сыпет горохом пули по мосту. Снаряды падают в воду. Вот он, обрызганный грязью от упавшей вблизи, но к счастью неразорвавшейся гранаты. Вот он, взяв винтовку, с людьми своего конвоя выбивает, засевших в здании станичного правления большевиков. Вот он стоит под пулеметным огнем на копне сена на виду у противника и спокойно следит в бинокль за их цепями».
Ранним утром 31 марта 1918 года Добровольческая армия генерала Корнилова вела тяжелые бои под Екатеринодаром. Взятие города должно было стать одним из ключевых моментов в борьбе с Красной Армией. Добровольцы несли огромные потери. Корнилов понимал, что люди воюют на пределе своих возможностей, но отступать с таким ограниченным количеством запасов было еще опаснее, поэтому он назначил день штурма.
Но за день до него, 31 марта, в 7:30 утра Лавр Корнилов погиб.
Генерал был один в своей комнате в штабе, когда неприятельская граната пробила стену возле окна и упала прямо под стол, за которым он сидел. От взрыва Корнилова подбросило вверх и ударило об печку. Когда в комнату вбежали его приближенные, она была наполнена дымом, а на полу лежал генерал, покрытый обломками штукатурки и пылью. Он еще дышал. Кровь сочилась из небольшой раны в виске и текла из пробитого правого бедра.
Генерал Антон Деникин в своих «Очерках русской смуты» писал: «Рок — неумолимый и беспощадный. Щадил долго жизнь человека, глядевшего сотни раз в глаз смерти. Поразил его и душу армии в часы ее наибольшего томления. Неприятельская граната попала в дом только одна, только в комнату Корнилова, когда он был в ней, и убила только его одного. Мистический покров предвечной тайны покрыл пути и свершения неведомой воли».
Невезение? Некоторые исследователи видят в смерти Корнилова что-то роковое, вспоминая, что именно ему Временное правительство поручило взять под арест царскую семью. По их мнению, этой случайной смертью генералу было суждено искупить свой грех предательства помазанника Божьего.
Сначала смерть главнокомандующего хотели скрыть от армии до вечера. Но весть разнеслась мгновенно по всей Добровольческой армии. Деникин вспоминает: «Впечатление потрясающее. Люди плакали навзрыд, говорили между собою шепотом, как будто между ними незримо присутствовал властитель их дум. В нем, как в фокусе, сосредоточилось все: идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение. И когда его не стало, в сердца храбрых начали закрадываться страх и мучительное сомнение. Ползли слухи, один другого тревожнее, о новых большевистских силах, окружающих армию со всех сторон, о неизбежности плена и гибели».
Вот как описывает этот момент Николай Львов, который находился в станице Елизаветинской с частью Добровольческой армии: «Какой то казак, стоя у ворот, тихо шептался с нашим возчиком. Они замолкли при моем приближении. На мой вопрос, о чем они говорят, возчик, старый Андрей, смущенно ответил: „Так брешет, генерала убили". Он не назвал Корнилова, но я понял, что речь шла о Корнилове, а не о другом каком-либо генерале… Весть о смерти Корнилова распространилась по всей станице. Во всем чувствовалась тревога».
Тело генерала доставили в станицу Елизаветинскую, где омыли и положили в сосновый гроб, убранный первыми весенними цветами. Была очевидна необходимость скрыть место захоронения останков от красных. В присутствии лишь нескольких человек станичный священник дрожащим голосом отслужил панихиду.
Николай Львов в своих мемуарах пишет: «Я был в церкви. Корнилов лежал в серой тужурке с генеральскими золотыми погонами. Первые весенние цветы были рассыпаны на черном покрывале и внутри гроба. Огоньки восковых свечей тускло освещали его лицо мертвенно спокойное. Я видел черты его лица типично киргизского, всегда полного жизненной энергии и напряжения, и не узнавал его в мертвенном облике, неподвижно лежавшем в гробу. Точно это не был генерал Корнилов. Отошла служба, офицеры вынесли гроб, а все казалось, что Корнилов не здесь в этом гробу, а там под Екатеринодаром, откуда доносился рев орудийных выстрелов все еще не затихавшего боя».
Гроб, прикрытый сеном, тайно повезли в обозе уходившей армии. 2 апреля на остановке в немецкой колонии Гначбау тело предали земле. При опускании гроба присутствовали лишь несколько человек конвоя. Деникин писал: «Растерянность и страх, чтобы не обнаружить присутствием старших чинов места упокоения, были так велики, что начальник конвоя доложил мне о погребении только после его окончания. И я стороной, незаметно прошел мимо, чтобы бросить прощальный взгляд на могилу… Но судьба, безжалостная к вождю при жизни, была безжалостна и к праху его».
Уже на следующее утро большевики во время поиска зарытых кадетами драгоценностей обнаружили могилу Корнилова. Его тело в одной рубашке, покрытое брезентом, повезли в Екатеринодар.
Из описания Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков: «В городе повозка эта въехала во двор гостиницы Губкина на Соборной площади, где проживали главари советской власти Сорокин, Золотарев, Чистов, Чуприн и другие. Двор был переполнен красноармейцами; ругали генерала Корнилова… С повозки тело было сброшено на панель… Появились фотографы; с покойника были сделаны снимки, после чего тут же проявленные карточки стали бойко ходить по рукам. С трупа была сорвана последняя рубашка, которая раздиралась на части и обрывки разбрасывались кругом. Несколько человек оказались на дереве и стали поднимать труп. Но веревка оборвалась, и тело упало на мостовую».
Шумная толпа предлагала разорвать тело на клочки, но был отдан приказ увезти его за город и сжечь. «Труп был уже неузнаваем: он представлял из себя бесформенную массу, обезображенную ударами шашек, бросанием на землю. Тело было привезено на городские бойни, где, обложив соломой, стали жечь в присутствии высших представителей большевистской власти, прибывших на это зрелище на автомобилях», - говорится в материалах комиссии. По свидетельствам, сжечь тело за один день не удалось, поэтому на следующий день работа была продолжена: «жгли и растаптывали ногами и потом опять жгли».
На этом беснования толпы не закончились. Через несколько дней после сожжения по Екатеринодару начала ездить шутовская процессия, которая изображала «похороны Корнилова». Останавливаясь у подъездов, ряженые звонили и требовали денег на помин его души.
Роковая смерть и последующие страшные факты глумления над телом генерала Лавра Корнилова до сих пор вызывают чувство горечи. Деникин писал: «Безумные люди! Огненными буквами записано в летописях имя ратоборца за поруганную русскую землю; его не вырвать грязными руками из памяти народной».
Действительно, гибель генерала не стала концом Белого движения на юге России: Добровольческая армия выстояла в дни «Ледяного похода» и сделала имя генерала Корнилова символом своей борьбы и патриотизма.
Источники:
- Антон Деникин «Очерки русской смуты» (www.gendocs.ru/v16257/антон_деникин._борьба_генерала_корнилова._август_1917_г._апрель_1918_г)
- Н.Н. Львов «31 марта 1918 год» из журнала «Вестник Главного Правления Общества Галлиполийцев»
- «Красный террор в годы гражданской войны» (Дело №56) под ред. докторов исторических наук Ю.Г. Фельштинского и Г.И. Чернявского (www.swolkov.org/doc/kt/index.htm)
Мы еще не до конца понимеам, чем для России было Белое движение. Армия генерала Корнилова покрыла себя неувядаемой славой, которую не смогли оспорть ни их враги, ни время. Офицеры, из которых она состояла, не имели за спиной ни обширных поместий, ни банков, ни заводов. Их всег-то было чуть более 3 тысяч. На борьбу с ними "красные" сиянули на Дон стотысячные ворйска. Все, что несла в себе Белая армия, ее самооречение, ее мужество, ее дух - это была любовь к родине.