Дорогие друзья!

Предлагаем вашему вниманию следующий сюжет нашего постоянного автора - доктора философских наук, доцента, преподавателя кафедры социально-гуманитарных и правовых дисциплин Московского финансово-юридического университета (МФЮА), культуролога, искусствоведа Тихомировой Екатерины Григорьевны, посвященный важным вопросам современного российского самосознания.

Сегодня, в период очередного политического шторма, который ощерился пушками и танками, мы с вами вновь задаемся вопросами о том, почему стало возможным агрессивное столкновение цивилизаций, а, во-вторых – о том, как это предотвратить.

Причины мы уже начали обсуждать с вами, уважаемые читатели, в прошлых статьях этой серии сюжетов о Русском Пути (//wir.com.ru/news/vpoiskahbolshogorusskogoputi,
ttps://wir.com.ru/news/nashiorientiri,
//wir.com.ru/news/osmyslahrusskoyzhizniiistorii,
//wir.com.ru/news/idealpravitelya).

Напомню, эти основания, с одной стороны, в глубинном отличии нашей культуры, ее доминирующих ценностей от ценностных систем Запада и Востока. Россия – другая. И эта инаковость – уникальность культуры - складывалась тысячелетиями.

С другой стороны, мы, обретая свой Путь, иногда блуждали в тумане истории, находя временное пристанище в чуждых мировоззрениях: например, копируя идеи технического прогресса ради достижения материальных благ (английское Просвещение) или более поздние идеи немецкого социального равенства (марксизм). В эти эпохи «подсматривания» за соседом, у которого трава зеленее, Россия терпела величайшие беды, теряя международный авторитет и внутреннее уважение народа. Чуждые идеи, режимы, институты отторгались, как трансплантированное сердце. Культурный организм с привнесенным извне не мог работать на полную мощь.

Поэтому происходили тогда и происходят сейчас тектонические сдвиги, один из которых мы наблюдаем с вами ныне. Жернова истории поворачиваются потому что мы с вами их толкаем и толкаем не видя своей колеи. Лучшим способом изменить сложившуюся ситуацию должно стать узнавание себя – обращение к своим культурным идеям, их переосмысление. Мы, как человек ранее потерявший память, должны вспомнить – кто мы и какие мы. И из этой консервативной, но максимально устойчивой точки, начать движение вперед.

Одним из болевых вопросов для нашей государственности и культуры всегда был вопрос об организации управления страной - вопрос власти. Справедливости ради, стоит сказать, что политико-правовая сфера тревожила не только Россию, но и древние культуры, а также Европу – от средних веков до сегодняшнего дня. Все искали идеал государства: древние греки и римляне философствовали о форме права, политических институтах, сущности политики и совершенном человеке – гражданине; средневековые европейцы искали аналог Божьего Царства, возрожденцы – соединяя античное и средневековое, случайно открыли дверь философии государства и права Нового времени.

Нововременной дискурс – рассматривание под лупой государства, правителя, права и прав. Все были взволнованы увиденными «новыми» деталями: государство казалось высшим божеством, способным решить проблемы каждого – обеспечить пищей, кровом и другими, нужными человеку, простыми благами. В самом начале Нового времени эти идеи о могуществе государства мыслили без отрыва от идеи правителя – монарха, Государя. Французскому королю Людовику XIV Бурбону, правящему с середины XVII в по середину XVIII в приписывается фраза, которая служит лучшей иллюстрацией философии этатизма (возведения государства в культ): «Государство – это я».

Государству желали служить как Богу. И в этой системе координат измеряли этику служения: заботящиеся о себе – на стороне зла, а заботящиеся о государстве – на стороне добра. На первый взгляд, в этатизме, нет ничего плохого, ведь государство на стороне людей, оно постоянно печется об их нуждах. Но при ближайшем рассмотрении, европейский взгляд исключал равенство возможностей и прав, не видел в людях/народе – источник силы государства. Кроме того, идея Бога была подменена материализацией исключительно в Государе мудрости и нравственности, а остальных видели невежами и ничтожествами, постоянно  вредящими друг другу. Таков, например, этатизм Т. Гоббса. Б. Паскаль и отчасти Ж.Ж. Руссо тоже высказывали подобные мысли о сущности и сверх-природе государства. 

Позднее увидели свет теории либерала Локка, эгалитарные концепции Руссо. В них были определены основные ракурсы рассмотрения форм правления – монархии, республики, деспотизма, демократии и пр. И эти теории навесили ярлыки «прогресса» и «регресса» политико-правовых институтов. Они стали шаблоном, «золотым стандартом» определения качества правления и власти. Конечно, прежде всего, этот стандарт применяли, европейцы. Но и русские последователи Просвещения посеяли эти семена и в нашу культурную почву. Однако, как я отмечала ранее (тут и в прежних статьях портала - //wir.com.ru/news/vpoiskahbolshogorusskogoputi,
//wir.com.ru/news/nashiorientiri,
//wir.com.ru/news/osmyslahrusskoyzhizniiistorii,
//wir.com.ru/news/idealpravitelya), все чуждое, иное криво ложилось на историю и культуру России.

Российское самодержавие вообще не вписывалось в ставшие популярными в Новое время доктрины – ни в либеральные просвещенческие, ни в поздние – например, марксизм. Поэтому на монархию отечественные последователи европейских идей XVIII-XIX вв. повесили ярлык реакционности и регрессии. А в XX в. в ней, особенно в консервативном православном монархизме увидели «мрак и отсталость Средних веков», «темный пережиток» и проч. Негативно к исторически сложившейся структуре правления стали относиться все – и большевики, и русские либералы, в том числе и «демократы» 90-х.

Под каток критики монархизма попала и «имперскость» России. Тут тоже сказалось романо-германское философское и политическое иго. Вся Европа с конца XIX в. ополчилась против института империи. Конечно, этому способствовали конкретные исторические реалии – во время Первой Мировой войны рухнули 4 империи! Османская, Автор-Венгерская, Германская и Россия. Передел мира нуждался в оправдывающей идеологической подложке. Сокрытие истинных грабительских интересов требовало признать социально-культурную катастрофу крушения цивилизационных архипелагов положительным разворотом истории: империи распались и это здорово! Весь XX в. в культурном пространстве царствовали мифы об обреченности империй, о том, что быть империей стыдно. Сейчас, когда Россия очнулась и стала защищать себя как крупнейшую мировую державу, сочувствующие мифологии имперского стыда снова подняли голос. Вместе с тем, пока тихо и единично слышны и мнения, поддерживающих Российскую Империю – как в социуме, так и в научном сообществе. Возродился интерес к консервативным гуманитарным темам – русской государственности, ценностям, национальным доминантам. Одно из центральных мест в обсуждении заняла монархия.

В нынешней реальности монархических государств практически не осталось. Там, где этот институт сохранен (Великобритания, Испания, Дания, Швеция, некоторые государства Востока), монарх – не более чем актер в церемониях и ритуалах, музейный экспонат, рудимент на теле либеральной демократии. Современным королям разрешено только зачитывать речи и вести благотворительную деятельность. Культурный смысл монархии как главной защиты нации потерян. Право реализовывать волю народа исчезло. Даже предлагать свои варианты решения проблем нельзя. К подобным проявлениям этой формы власти привело искажение ее сути в Новое время: настоящая монархия иная, а то, что мы видим в веке XXI, ею не является!

Запрос в социально-культурном пространстве не только российском, но и мировом на монархию есть. И если на Западе он связан больше с элементами «шоу», которые так нравятся обывателю,

то в нашем социокультурном пространстве он обусловлен другими причинами. Современные политические противоречия всколыхнули русское общество, заставив искать точки мировоззренческой опоры. И монархия вполне может стать одной из них. Ранее критический взгляд на фигуру монарха, как пережиток и символ примитивной власти, при переосмыслении может уйти в прошлое.

Введение этой формы власти в жизнь невозможно без понимания ее культурных основ, без осознания роли монархии в истории России и глубокой переплетенности с ценностями культуры. Отечественная государственность носит самобытный характер, опирающийся на  собственные правовые и политические традиции, культурный опыт. Состоявшееся признание этого факта стало основанием для появления большого количества научных и научно-популярных статей в современном информационном поле, где обсуждаются варианты трансформации правления.

Существование либерально-демократических институтов, как чуждых, навязанных извне, стало все сильнее подвергаться сомнению. Годы реформ в прошлой и современной России показали, что механическое копирование чужих политико-правовых традиций и институтов привело к появлению у нас уродливых законодательных норм и вызывающих недоумение форм управления государством. Осмысление кризисов и катастроф (революций, путчей и пр.) убеждает, что ранее закрытый вопрос монархии должен быть снова поднят.

Авторы, высказывающиеся в пользу монархии, не едины в своем взгляде на нее и по-разному смотрят на исторические, культурные основы и характер монархии (например, религиозность - православие или самодержавность). Но все они сходны в том, что либеральную демократию нужно рассматривать как временную форму правления, появившуюся в помощь капиталистическому устройству мировой экономики. Мы в полной мере согласны с этой критикой либерализма, утверждающего подмену этически ценностных отношений между правителем и народом (правящим и управляющим субъектами) примитивными материальными отношениями, опосредованными не всеобщим Благом духа, а успехом бизнеса.

Рассмотрение природы монархии началось не сейчас и не в блогерской среде. К этому вопросу подходила отечественная философия еще в киевский период религиозно-философской мысли. Затем этот глобальный сюжет поднимали уже в эпоху Московского царства – в поиске идеологии единения; а также в период создания Российской Империи. Иосиф Волоцкий, Филофей, М. Щербатов, М. Сперанский, Н. Карамзин, И. Аксаков, И. Киреевский, И. Хомяков, Н. Ильин, Ф. Достоевский, Л. Тихомиров – мыслители, которые стояли у истоков изучения монархии. Они сформировали разные, отличающиеся друг от друга концепции, тем не менее именно эти концепции стали полем обсуждения будущего нашей страны.

Этих великих философов принято называть консерваторами. Еще некоторое время назад слово «консервативный» считалось уничижительным, указывающим на сопротивление «полезным» либеральным рывкам и реформам. На самом деле, консерваторы всегда отстаивали осознанное движение вперед, но учитывающее уже сложившиеся в ходе времени социально-культурные ценности и нормы.

Наша консервативная философия сформировала несколько подходов к исследованию монархии: имперский (К. Победоносцев), земский (Л. Тихомиров), мессианский (Н. Данилевский) православно-традиционный (Ф. Достоевский), народно-самодержавный (И. Солоневич). Эти подходы опирались на прочную связь института монархии со спецификой русской истории и учитывали особые детали социального, религиозного, правового, экономического и социально-политического характера.

Самый ранний этап, который можно обозначить как имперско-византийское сотрудничество, был связан с генезисом уникального православного монархизма. Иосиф Волоцкий писал о том, что Государство (представленное Государем, конечно) не может быть противопоставлено Церкви в своей деятельности для людей. Религия и власть рассматривались им как Единое по своему назначению – служению народу.

Иосиф Волоцкий и Нил Сорский утверждали важность «симфонии властей» - гармонии действий духовной и светской ветвей, в которой ни одна из них не должна иметь приоритета. Простыми словами: в их видении монархия выступала основой народной христианской империи, а церковь и государство вместе охраняли правду (истину) и соборное сознание. Именно в этой концепции появилось известное: Москва – Третий Рим. Или, еще точнее – второй Иерусалим. Эти две философских линии – о преемстве Царства Правды (вслед за Иерусалимом) и гармонии властей – стали основой осмысления духовной мощи нашего государства.

Позднее реформы Петра I сильно изменили монархию. Конфликт с патриархом Никоном подточил православные основания отечественной имперской идеологии. Произошла замена «Святой Руси» на «Великую Россию» = синтеза православия и государственности на мирской абсолютизм. Вместе с этим сузилось понимание прав монарха. Высокую этику (с опорой на Дух) сменили императорские указы и инструкции. Петровская прозападная модель власти полностью не принималась народом, так как вступала в противоречие с традицией сакрализации (обожествления, наделения сверхполномочиями) Правителя. Именно поэтому грянул раскол и другие события, отразившие отчуждение народа и Петра.

Дальнейшие изменения монархии уже не были такими острыми, как в период петровских реформ. Снижению градуса общественного противостояния способствовали приверженность народа традиционным патриархальным ценностям и взвешенные воззрения консервативно настроенной аристократии. Дворянство всегда осознавало себя как хранителя чести/добра и культуры. Наш демос – народ и дворянство – существенно отличался от европейского. Такая демократия росла в отечественной почве и плохо соотносилась с западным либерально-буржуазным шаблоном.

Дворяне и народ формировали призыв к Самодержцу: создать идеальное государство – Россию, основанную на соборной монархии. Демократическое самодержавие поддерживалось бы различными социальными институтами, определяющими налоговую и правовую политику, деятельность чиновников. Контроль демоса, его участие в управлении государством укрепляли бы не только правовую целостность монарха и народа, но и нравственное единство.

Просвещенческие европейские бури способствовали проникновению в Россию западно-европейских правовых концепций. В них, напомню, утверждалось, что научно-технический прогресс должен определять характер сущностей и существующего – человека, общества, государства и форм правления. С одной стороны, это, действительно, выглядело красиво: просвещенной страной правит просвещенный государь. А вот с другой… «неразумностью» оправдывалось существование «диких» народов. Отличие от европейцев делало любой народ, любую страну второсортными, дикарями и, как сейчас говорят – «ватниками». Запад насильно устанавливал свои стандарты качества – для власти, государства и для человека. К нему, с точки зрения европейской философско-правовой мысли, все должны стремиться.

Бурная смена вех в русской истории (на рубеже 19-20 вв.) показала несостоятельность сначала марксистской парадигмы, а потом - в постсоветский период – скопированного либерализма. После непродуманных реформ по образцам, не учитывающим исторический опыт строительства русской государственности, только сейчас, наконец, появилось осознание, что западные концепции идеала власти и управления страной не являются пиком, к которому следует стремиться. Даже там начали осознавать, что то, чем они восхищались – защитой прав сексуальных меньшинств, «культурой отмены» как торжеством «истины», тотальной демократией – совсем не золотой и не универсальный стандарт жизни.

Агрессивная политика Запада, внутренние сложности России – моральный кризис, примитивизация бытия, неудачи реформ - заставляют нас сейчас искать решение этих проблем. Симметричным ответом на них может стать только возрождение политики устойчивого развития, основанного на историческом опыте, традиционных культурных ценностях, а также переосмыслении идей империи и монархии.

Некоторая часть русского общества уже в 90-е, а иные только сейчас – поняли, что невозможно достичь стабильного мирного развития без приверженности принципу Единовластия. Представьте семью, глава которой меняется каждые пять лет! Такая сменяемость лиц – иллюзия стремлений народа, карикатура на демократию, не дающая времени на осознание властью своей ответственности перед людьми!

Трудная задача – уверенных шагов в будущее на основе сохранения единства народа и власти, истории и культуры – обращает нас к современным концепциям русской философии. Нам следует внимательно присмотреться к проектам развития России, предложенных консерваторами. Они указывают на идею соборной монархии как на основу дальнейшего гармоничного движения нашей великой страны. Соборной монархии вполне под силу примирить нацию с ее историей, объединить нравственные императивы с ценностями и традициями культуры, и, остановив бурю постмодернистского эгоизма, утвердить, наконец, согласие русского «МЫ».