Анна Тимирева любила руководителя Белого движения Александра Колчака и с достоинством преодолела все испытания: была рядом во время гражданской войны, пошла за ним в тюрьму, проведя остаток жизни в бесконечных лагерях и ссылках. Но ни о чем и не жалела.

В российскую историю прочно вписано имя руководителя Белого движения, Верховного правителя и Верховного главнокомандующего Русской армией в период гражданской войны Александра Колчака. Однако в этой статье не будет попытки дать оценку его личности и деятельности. Речь пойдет о любимой женщине адмирала Анне Тимиревой, которая за связь с Колчаком, уже после его смерти, в общей сложности провела 25 лет в лагерях и ссылках. Она была реабилитирована только в возрасте 66 лет. Это история о настоящей русской аристократке, о силе духа и, конечно, о любви.

Ради Александра Васильевича Анна Тимирева оставила мужа и бросилась в пекло Гражданской войны. Адмирал тоже оставил свою семью. Их отношения продлились два года, официально его женой она так и не стала. Анна Тимирева уже в конце жизни стала делать небольшие записи в тонких тетрадках, которые позже были собраны и опубликованы как воспоминания. Она писала: «Остается так мало времени: мне 74 года. Если я не буду писать сейчас — вероятно, не напишу никогда. Это не имеет отношения к истории — это просто рассказ о том, как я встретилась с человеком, которого я знала в течение пяти лет, с судьбой которого я связала свою судьбу навсегда».

В мемуарах она подробно описала первую встречу с Колчаком. Это произошло 6 января 1915 года на вокзале. Она провожала своего первого мужа — троюродного брата, морского офицера, героя Порт-Артура — Сергея Николаевича в Гельсингфорс (Хельсинки — прим. ред.), где на крейсере «Россия» размещался в то время штаб командующего Балтийским флотом. Тимирев получил предложение занять там место флаг-капитана по распорядительной части. В том же штабе флаг-капитаном по оперативной части служил Александр Васильевич. Колчак и Сергей Тимирев знали друг друга. Они оба учились в Морском корпусе, где состояли в одной роте, оба участвовали в обороне Порт-Артура, были ранены и попали в плен.

Анна Тимирева записала: «Когда я провожала его (мужа — прим. ред.) на вокзале, мимо нас стремительно прошел невысокий, широкоплечий офицер. Муж сказал мне: „Ты знаешь, кто это? Это Колчак-Полярный. Он недавно вернулся из северной экспедиции“. У меня осталось только впечатление стремительной походки, энергичного шага». Окончательно они познакомились уже в Гельсингфорсе, куда Анна Тимирева приехала на три дня к мужу, чтобы осмотреться и подготовить переезд с ребенком. Они были приглашены к товарищу мужа Николаю Подгурскому (офицер Русского императорского флота, контр-адмирал, герой обороны г. Высокая в Порт-Артуре — прим. ред.).

«Не заметить Александра Васильевича было нельзя — где бы он ни был, он всегда был центром. Он прекрасно рассказывал, и, о чем бы ни говорил — даже о прочитанной книге, — оставалось впечатление, что все это им пережито. Как-то так вышло, что весь вечер мы провели рядом. Долгое время спустя я спросила его, что он обо мне подумал тогда, и он ответил: „Я подумал о Вас то же самое, что думаю и сейчас“. Он входил — и все кругом делалось как праздник; как он любил это слово! А встречались мы нечасто — он был флаг-офицером по оперативной части в штабе Эссена и лично принимал участие в операциях на море, потом, когда командовал Минной дивизией, тем более. Он писал мне потом: „Когда я подходил к Гельсингфорсу и знал, что увижу Вас, — он казался мне лучшим городом в мире“», — вспоминала она.

Вскоре Анна Тимирева вместе с маленьким сыном окончательно переехала в Гельсингфорс. В это время ей был 21 год, многие мужчины за ней ухаживали, но поведение Александра Васильевича не давало ей повода думать, что его отношение к девушке особенное. Они виделись нечасто в общих компаниях, много разговаривали и всегда не могли наговориться. Он часто восклицал: «Не надо, знаете ли, расходиться — кто знает, будет ли еще когда-нибудь так хорошо, как сегодня».

На одном из вечеров, где все дамы были в русских костюмах, Колчак попросил Тимиреву сделать для него свою фотографию. «Портрет вышел хороший, и я ему его подарила. Правда, не только ему, а еще нескольким близким друзьям. Потом один знакомый сказал мне: „А я видел Ваш портрет у Колчака в каюте“. — „Ну что ж такого, — ответила я, — этот портрет не только у него“. — „Да, но в каюте Колчака был только Ваш портрет, и больше ничего“. Потом он попросил у меня карточку меньшего размера, „так как большую он не может брать с собой в походы“».

Так прошел 1915 год, а летом 1916 года Александра Колчака назначили командующим Черноморским флотом. Всю неделю перед его отъездом они часто виделись на проводах. «Мне было тогда 23 года; я была замужем пять лет, у меня был двухлетний сын. Я видела А.В. редко, всегда на людях, я была дружна с его женой. Мне никогда не приходило в голову, что наши отношения могут измениться. И он уезжал надолго; было очень вероятно, что никогда мы больше не встретимся. Но весь последний год он был мне радостью, праздником. Я думаю, если бы меня разбудить ночью и спросить, чего я хочу, — я сразу бы ответила: видеть его. Я сказала ему, что люблю его. И он ответил: „Я не говорил Вам, что люблю Вас“. — „Нет, это я говорю: я всегда хочу Вас видеть, всегда о Вас думаю, для меня такая радость видеть Вас, вот и выходит, что я люблю Вас“. И он сказал: „Я Вас больше чем люблю“».

Когда адмирал уехал, между ними завязалась переписка. Тон посланий был достаточно сдержанный. В них Колчак писал о своих планах, размышлял о судьбе России и о том, как он мечтает еще когда-нибудь увидеть Анну Тимиреву. Сейчас многие из писем затерялись. Послания приходили часто — раз в три-четыре дня через Генеральный штаб. Однажды друг Анны Васильевны, который там работал, сказал: «Что же из всего этого выйдет?» Она ответила, что письма приходят не только ей, но и жене Александра Васильевича. «Да, — сказал друг. — Но только те письма такие тоненькие, а Ваши такие толстые».

Они увиделись только в мае 1918 года в Харбине. В Китай Александр Васильевич прибыл, чтобы посмотреть на воинские части, формировавшиеся против Советской власти, Анна Тимирева — гостить к своей знакомой. Колчак приехал на квартиру, где жила Анна Васильевна. Она записала: «Он приехал ко мне. Чтобы встретиться, мы с двух сторон объехали весь земной шар, и мы нашли друг друга». Они снова начали часто видеться и подолгу разговаривать. В конце концов, стало понятно, что стоит вопрос о необходимости им обоим порвать с прошлой жизнью.

Анна Тимирева не могла решиться бросить мужа, пока однажды нервный и измученный Александр Васильевич не вернулся со службы: «Мы сидели поодаль и разговаривали. Я протянула руку и коснулась его лица — и в то же мгновение он заснул. А я сидела, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его. Рука у меня затекла, а я все смотрела на дорогое и измученное лицо спящего. И тут я поняла, что никогда не уеду от него, что, кроме этого человека, нет у меня ничего и мое место — с ним. Мы решили, что я уеду в Японию, а он приедет ко мне, а пока я напишу мужу, что к нему не вернусь, остаюсь с Александром Васильевичем. Единственное условие было у меня: мой сын должен быть со мной — в то время он жил в Кисловодске у моей матери. Александр Васильевич ответил: „В таких случаях ребенок остается с матерью“. И тут я поняла, что он тоже порвал со своей прошлой жизнью и ему это нелегко — он очень любил сына».

Об их периоде жизни в Японии Колчак будет вспоминать во время совместных с Тимиревой тюремных прогулок. Там он отвез Анну Васильевну в русскую церковь. Она припоминала: «Когда мы возвращались, я сказала ему: „Я знаю, что за все надо платить — и за то, что мы вместе, — но пусть это будет бедность, болезнь, что угодно, только не утрата той полной нашей душевной близости, я на все согласна“. Что ж, платить пришлось страшной ценой, но никогда я не жалела о том, за что пришла эта расплата».

Они были арестованы 15 января 1920 года в купе на иркутской железнодорожной дороге, когда поезд направлялся на восток вместе с золотым запасом страны. В книге Леонида Шинкарева «Старая рында» автор писал, что штабс-капитан, который руководил арестом адмирала, даже не знал о существовании Тимиревой. Ее арест не предусматривался. Но она держала руки Александра Васильевича в своих, настаивая, что в тюрьму пойдут вместе. Они шли под конвоем по льду Ангары, скользя и поддерживая друг друга. Анна Васильевна писала: «И ему и мне трудно было — и черной тучей стояло это ужасное время, иначе он его не называл. Но это была настоящая жизнь, ничем не заменимая, ничем не замененная. Разве я не понимаю, что, даже если бы мы вырвались из Сибири, он не пережил бы всего этого: не такой это был человек, чтобы писать мемуары где-то в эмиграции в то время, как люди, шедшие за ним, гибли за это и поэтому».

Их содержали в Иркутском тюремном замке. Колчака часто водили на допросы, где он вел себя с большим достоинством. Анну Тимиреву не трогали, она содержалась в отдельной камере. Каждый день им давали повидаться в тюремном дворе на прогулке. Как-то на одном из таких свиданий Колчак сказал ей: «Я думаю — за что я плачу такой страшной ценой? Я знал борьбу, но не знал счастья победы. Я плачу за Вас — я ничего не сделал, чтобы заслужить это счастье. Ничто не дается даром».

В ночь с 6 на 7 февраля 1920 года адмирал был расстрелян скорее всего на берегу реки Ушаковки без суда по постановлению Иркутского военно-революционного комитета большевиков. Это был прямой приказ Ленина. По распространенной версии, тело Александра Колчака было выброшено в прорубь. Анна Тимирева слышала, как его уводили, и видела в замочную скважину серую папаху адмирала. Утром тюремщики прятали от нее глаза. Она отозвала коменданта и спросила его, расстреляли Александра Васильевича, тот ответил, что его просто перевезли. В мемуарах она написала: «Не знаю, зачем он это сделал, зачем не сразу было суждено узнать мне правду. Я была ко всему готова, это только лишняя жестокость, комендант ничего не понимал».

За свою любовь Анна Тимирева расплачивалась еще долго. В 1920 году она была освобождена по октябрьской амнистии, а в мае 1921 года ее снова арестовали. Так продолжалось несколько раз подряд. Всего она была арестована шесть раз, в общей сложности Тимирева провела 25 лет в ссылках и тюрьмах. Тяжелым ударом для нее стал расстрел ее единственного сына Владимира за контрреволюционную деятельность. Почти через 20 лет он будет посмертно реабилитирован. Между арестами Анна Васильевна работала библиотекарем, архивариусом, дошкольным воспитателем, чертёжником, ретушёром, картографом, вышивальщицей, инструктором по росписи игрушек, маляром, бутафором и художником в театре. Очень часто оставалась безработной, тогда доходом служили случайные заработки.

В конце 50-х, совершенно обессилев от череды заключений, она написала Генеральному прокурору СССР: «15 января 1920 г. я была арестована в Иркутске в поезде Колчака. Мне тогда было 26 лет. Я любила этого человека и не могла бросить его в последние дни его жизни. Вот в сущности вся моя вина… В настоящее время мне 67-й год, я совсем больной человек, работа эта мне давно не по силам, она требует большой физической выносливости, но бросить ее я не могу, так как жить мне иначе нечем. С 22-го года я работаю, но из-за непрерывных арестов и ссылок в общей сложности 25 лет у меня нет трудового стажа. Я вновь прошу о своей полной реабилитации, без которой существовать в дальнейшем невозможно».

Тимирева была реабилитирована в марте 1960 года, после чего поселилась в Москве. Средств к существованию у 66-летней женщины не было. За дочь выдающегося русского музыканта (Анна Тимирева — дочь пианиста Василия Сафонова — прим. ред.) вступились композитор Дмитрий Шостакович, хоровой дирижер Александр Свешников, пианистка Елена Гнесина, композитор Арам Хачатурян и другие. Они написали министру культуры письмо с просьбой выделить Тимиревой персональную пенсию. В ответ ей назначили мизерные 45 рублей. Чтобы как-то выживать, она снималась в массовке «Мосфильма». Например, в «Бриллиантовой руке» Леонида Гайдая и в «Войне и мире» Сергея Бондарчука. «За съемочный день 3 рубля… Хватает на Таганку, на томик Окуджавы, иногда на Консерваторию», — говорила она Леониду Шинкареву.

Анна Тимирева прожила долгую и тяжелую жизнь, но ни о чем не жалела. В своих воспоминаниях она писала: «Это очень трудно — столько лет, столько горя, все войны и бури прошли надо мной, и вдруг опять почувствовать себя молодой, так безоглядно любимой и любящей. На все готовой. Будто на всю мою теперешнюю жизнь я смотрю в бинокль с обратной стороны и вижу свою печальную старость. Какая была жизнь, какие чувства!»

Источники:

1. Воспоминания Книпер Анна Васильевна (Тимирёва): www.sakharov-center.ru

2. Из книги «Старая рында» Леонида Шинкарева www.novayagazeta.ru